В противоположность моим деньгам она показывала мне медные монетки, что были в ходу у местного населения. Осмотрев их, я понял, что никогда не видел ничего подобного. Во–первых, монеты были грубой работы, все имели одно и то же достоинство, то есть одинаково ценились. Во–вторых, на аверсе был изображён местный монарх, либо его предок, а на реверсе было написано кириллицей только одно слово «грош». Ну, а в-третьих, качество чеканки было настолько плохим, что обработка рифлёными насечками ребра монет напрочь отсутствовала, а сама монета выглядела, будто вырубленной каким–то топором, а затем немного обточенной по краю, чтобы не оставалось острых углов.
Стараясь не думать над тем, куда я попал и может ли находится такое место на старушке Земле, я всю ночь заваривал травы, которые дала мне Марфа. Затем я охлаждал настойку и процеживал её. Потом, охладив эту грязноватого коричневого цвета жижу, я вливал её Василию между зубов. Делать это приходилось деревянной ложкой, ничего другого, более подходящего в доме не нашлось.
Вообще–то, и миски тоже были либо деревянные, либо глиняные. Во всей избе из металлических предметов я обнаружил только котелок и кочергу. И никакого намёка на пластик, полиэтилен и прочие производные на основе нефтепродуктов. Даже такой обычный и недорогой материал как стекло отсутствовал как в оконных проёмах, так и в быту.
Утром меня совершенно уставшего сменила Марфа. Она приготовила завтрак, накормила меня, а затем, отправив меня спать на сеновал, продолжила выхаживать нашего больного. Я проснулся поздно, солнце уже давно перевалило за полдень, но всё ещё ярко светило в небе. Марфа от моей помощи отмахнулась, но потребовала наколоть дрова для печи.
Я принялся за это дело с энтузиазмом, и уже к вечеру Марфа, тихо посмеиваясь, лечила мозоли на моих руках. Ночью я заступил на дежурство у Васькиной кровати. К утру его жар начал спадать, а к моменту, когда Марфа подала завтрак, Васька тихо застонал, чуть шевеля потрескавшимися губами, а затем и вовсе открыл глаза.
— Воды! — простонал он, еле шевеля потрескавшимися губами.
Даже это было для меня большим облегчением, поскольку я считал себя ответственным за своего земляка, единственным человеком в округе, а может и в целом мире, который мог о нём позаботиться.
Как только он пришёл в сознание у меня на глазах проступили предательские слёзы. Возможно, я как–то чувствовал, что этот парень — единственный человек, в отличие от целого посёлка, с которым я мог бы пообщаться на современные темы вроде кино, искусства или политики. Это был человек, который мог бы меня понять, и не стал бы при этом сочувственно улыбаться при слове «самолёт».
*** Земля. Где–то неподалёку от Парадайс Бэй. 120 минут назад ***
Сидя в холле мини–аэропорта, я смотрел на кровь, толчками вытекающую из раны Василия и офигевал. А мне уже показалось, что удача была на нашей стороне, что всё обошлось, а на самом деле надо мной довлел Злой рок! Может, меня сглазил кто–то? Ну, почему этот проклятый Злой рок избрал именно меня в качестве своей несчастной жертвы?! Ну, не может же столько всего и сразу навалиться на одного человека, да за один вечер!
«Тьфу! Ною, как тряпка!» — я стряхнул с себя наваждение и посмотрел на раненого Василия с сожалением.
«А ведь ему гораздо хуже, чем мне!»
Парень пережил допрос и чудом вырвался из лап смерти, но везение его закончилось тогда, когда до спасения оставался один шаг. Я задумался лишь на секунду, а уже в следующее мгновение взвалил его себе на плечо. Несмотря на весьма скромное телосложение, вес его не показался мне маленьким. Одной рукой придерживая товарища по несчастью, другой я подхватил свёрток и насколько мог быстро пошёл к своему самолёту. Тяжесть Васькиного тела сразу придавила мне грудную клетку, не позволяя сделать глубокий вдох.
Все служащие аэропорта попрятались и не высовывались. Пассажиров тоже не было видно.
«Может оно и к лучшему. Никто не пытается преградить мне дорогу! С другой стороны, на кой чёрт Вася сунулся в эту дыру? Экзотики захотелось? Так у нас такой «экзотики» с пулевыми и ножевыми почти в каждом спальном районе!»
Я вырвался на открытое пространство и вот тут началось самое сложное. Весь путь до самолёта показался мне пеклом. Темнота и сильный ветер с дождём не сулили ничего хорошего. Ноша в таких условиях становилась тяжелее с каждым шагом, тело Василия норовило выскользнуть из мокрых пальцев, требуя огромного напряжения мышц во всём теле.
Сзади послышались крики и стрельба. Возможно, преследователи нарвались на какие–то силы местного правопорядка. Рядом в землю зарылась пуля. Стрелял одинокий стрелок, видимо, кто–то из парней в серых костюмах прорвался через холл и преследует меня. Точнее нас. Вася, похоже, всё ещё был без сознания.