У окна, возле противоположной стены я рассмотрел диван, который находился позади стула, на котором сидела жертва беспредела. Больше ничего не было видно. Зато я услышал звук, будто кто–то шумно копается в вещах в шкафу.
Первый мужик что–то сказал второму, а затем уже без пиджака снова прошествовал возле дверной скважины, попутно поправив кобуру под мышкой.
Я похолодел и отодвинулся от двери.
*** Неизвестное место и время. Игорь и Василий ***
Василий на моём плече застонал.
— Ничего, брат! Потерпи. Мы уже близко! — прохрипел я.
Я вошёл в посёлок шатаясь от тяжести своей ноши и навалившейся усталости. Жутко хотелось забросить внутрь что–нибудь съестное и калорийное. Я осмотрелся по сторонам.
Посёлок меня не впечатлял. Ну, совсем не впечатлял. Я ожидал увидеть все блага западного мира, пышные проявления цивилизации или хотя бы латиноамериканские лачуги из тростниковых стен с пальмовыми листьями вместо крыши. А домики в посёлке все сплошь были одноэтажными, с толстыми потемневшими от времени бревенчатыми стенами, с жёлтыми соломенными крышами. Всё их устройство предполагало наличие холодной зимы. Это в тропиках достаточно защититься от дождя и ветра, а в этой местности я даже пальм не заметил. Тут местность больше напоминала среднюю полосу с умеренным климатом.
Я выбрал своей целью ближайший дом и направился к нему. Ограда тут отсутствовала. Подойдя к нему, я в очередной раз удивился. На окнах закрытые деревянные ставни, деревянные же убогие двери на ржавых петлях, тоже закрытые, а ещё грубо сколоченные лавки у стен. Зря я выбрал этот дом.
Вообще, деревня казалась мне внезапно опустевшей. По улицам бродила обычная сельская живность. Куры, гуси и так далее. Где–то вдалеке послышались звуки, которые я интерпретировал как петушиную драку. Я заметил, как ставни соседнего дома приоткрылись и тут же закрылись. Вот это номер! Попрятались они все, что ли?!
Я направился к дому любопытных жителей, которые проявили себя неосторожным движением ставен. Честно говоря, все мои мышцы болели, я еле переставлял ноги, а Василию так вообще срочно требовалась медицинская помощь. Глядя на окружавшую нищету, я сильно сомневался в том, что эта самая помощь найдётся в этом посёлке.
— Ну, давай, Игорёк! Ещё чуток! Я отодвинул в сторону нечто плетёное из лозы, выполняющее роль калитки в ограде, и вошёл во двор. Подошёл к дверям дома и постучал. Никакого ответа. Тогда я набрался сил и на максимально доступном мне английском произнёс:
— My friend is hurt! Please, help him![1]
Никакого ответа. Хотя я готов был поклясться, что слышал внутри дома голоса. От отчаянья я заколотил в двери одной рукой. Вторая по–прежнему придерживала Василия. Ответа не последовало. Я напрягся и шагнул в сторону от двери. Посадил Васю на лавку под окном, ну и сам, совершенно лишённый сил, пристроился рядом. Над головой скрипнула ставня. Я поднял голову и увидел любопытное личико маленькой девочки. Она хихикнула и тут же скрылась. Через некоторое время двери дома приоткрылись, и оттуда выглянула небритая бородатая рожа.
Я указал на Васю рукой и повторил:
— My friend is hurt! Please, help him! — снова заговорил я на английском.
Мужик осмелел и пошире открыл дверь, высунулся, затем, осмотрев меня и моего товарища, вышел из дома, приосанился, поправил верёвочный поясок и сделал несколько шагов в мою сторону.
Я удивился его дремучести, на ногах у мужика были лапти! За ним показались и другие обитатели дома. Жена и четверо детей. Самой маленькой оказалась девочка, которая подглядывала за мной из окна. И снова меня удивила их простецкая одежда из грубой ткани, какие–то незатейливые сандалии на деревянных подошвах у старшей женщины. А дети так и вовсе ходили по земле босыми ногами.
— Myfriendis hurt! Please, help him! — я с надеждой посмотрел на них.
В ответ увидел любопытство, но не более того. Они уставились на меня и Ваську, как на диковинку и я не выдержал, выругался по–нашему. Так я не ругался никогда. Отчаянное положение и злость на себя за то, что не могу понять того, что происходило со мной, выплеснулись в этом крайне эмоциональном срыве. Мужик, с восхищением открыв рот, как–то по–новому, с уважением взглянул на меня. Его жена и вовсе не удержалась, и воскликнула: