– Кто здесь? Кто? Кто здесь?
Он заскрежетал старческим голосом, так что слушать было противно, и начал выползать из-под меня. Генри в это время поднялся и страшно извинялся, чем сбил меня с толку. Я треснула ему зонтом. Не знаю, куда попала. Но он заткнулся так же неожиданно, как и начал приносить извинения. В это время слизень уже был где-то в конце коридора, если конечно это был его конец. Я погналась за ним, он свернул в проход справа. Старческие причитания было хорошо слышно. Через десяток шагов я оказалась в слабо освещенном помещении. Маленьком таком, и противном. И тут Генри вновь споткнулся и упал на меня. Теперь мое лицо оказалось в дюжине слизней поменьше, они завизжали, как испуганные дети. Я завопила на Генри!
– Еще раз ты так сделаешь, и я прикончу тебя! Ты понял! Ты понял!
Я уже не контролировала себя, мой зонт опустился ему на голову, от чего он зажал ухо. Я была в ярости. Но быстро забыла о неудачнике и повернулась к слизням, оказавшимся в ловушке. Впервые в жизни я видела семью. Самую настоящую слизнявую семью! Старый отец стоял в центре комнаты, а позади него копошилась дюжина слабо светящихся слизняков поменьше. Было бы здорово взять парочку с собой, фонарики нам не помешают. И почему старые особи не светятся, можно был бы их подвешивать вместо фонарей!
– О, дети слизни!
– Генри, заткнись!
Я крутанула зонтом в руке пару раз и приставила кончик к старому слизняку:
– Ну, что ты скажешь в оправдание?
Он запричитал:
– Кто ты, я не знаю тебя. Уходи отсюда. Мы не звали гостей.
– Я Алисия. А ты гадкий сноб! Ты наверняка знаешь что-нибудь о моей матери!
– Уходи отсюда. Здесь небезопасно находиться людям. Склидлл узнает и прикончит тебя и нас! Убирайся!
– Ты не слышал моего вопроса?
Я треснула ему хорошенько.
– Мы не водимся с людьми, и ничего не знаем о них. Пожалуйста, не надо накликать на нас смерть!
Меня всегда бесила неразговорчивость слизней и их тупой нрав.
– Хорошо, я не буду накликать на вас смерть. Я сама стану ею для вас.
Взяв зонт поудобнее, я размахнулась как следует, предвкушая как эта тварь разлетится кусочками желе по комнате. Моих ушей коснулся возглас деток, они запищали, словно им и вправду было жаль папочку слизней. Отвратительные существа! Генри запричитал позади меня, что это негуманно! Бедолага! Я зажмурила глаза и устремила зонт в воображаемую точку снизу, которая от такого силы удара должна была в тот же момент исчезнуть с лица земли. Но этого не случилось, зонт вонзился во что-то твердое. Я закипела! Если этому идиоту Генри жалко мерзких слизней, то чего он тогда с гусеницей так расправился, ему совсем ее не было жалко. Открыв глаза, и ожидая обнаружить его под зонтом, защищающим уродливых существ, я очень удивилась. Меня ошарашило то, что я обнаружила перед собой.
Я видела много удивительных вещей в нашем городе. Он особенно отличается от тех городов, куда ты меня возил, Отец. Ненавижу лето, ненавижу солнце и ненавижу жару. Кажется, все самое хорошее и незабываемое им выжигается напрочь. Вот наш город – это удивительное место. А те жалкие пустыни, где мы были. Они навсегда останутся жалкими. Солнце не оставляет места удивительному. Что-что, а к удивительному я привыкла. Знаешь, как и к обыденности. Но это превзошло всякие рамки! Даже Генри опешил, а ведь он вообще спокойный, даже когда его лупишь, а тут вылупился, словно только что проснулся. Он уставился на это создание, что склонилось перед слизнем, защищая его. Я с ужасом наблюдала, как что-то хорошо знакомое закрывало гадкого слизня. У меня сердце заколотилось. Ожидание того, что может произойти сковало меня. Ужас……
Папочка! Это необъяснимо. Этого ты точно не испытывал! Перед собой я увидела свою копию. Знаешь, все в точности такое же, как у меня. Единственное, я еще надеялась, что это не так. Что, когда она повернется, то лицо у нее будет не мое. Но надежда рассеялась, когда она повернулась и в гневе, со слезами сказала мне, чтобы я убиралась вон! У нее было мое тело, мое лицо и мой голос! У меня свело живот. Дурнота подступила. И сделав несколько шагов назад, споткнувшись о Генри, я вышла прочь, пробираясь к выходу по темноте туннеля. Меня стошнило за первым поворотом, хорошо, что этого не видел этот псих, который все еще следовал за мной.
Отец, ты знаешь. Мне и до сих пор дурно. Я не понимаю, что это и как это. Но эта мерзость, эта кучка разумных слизней стала мной. Наверное, по этой причине меня и тошнило. Я представила на секунду, как они ползают у меня в животе. Брррр… Отвратительно. Надеюсь, сон прогонит плохие мысли. Я бы хотела разозлиться, но не могу. Было бы лучше, если б я злилась, но… не выходит…