Молчу. С этими уродами дебаты бессмысленны. Они понимают и уважают только силу.
Резко бью костяшками левой в солнечное сплетение Недельскому. Сявка охает, и сгибается пополам. Ладонью захватываю запястье Лесенко, и с силой сдергиваю его с подоконника. Он с грохотом шлепается на пол как лягушка, раскорячив в разные стороны руки и ноги, получает удар ногой по бедру от Волкова и трамбует животом плитку. Быстро выдвинувшийся вперед Мансуров коротким левым боковым сшибает Полякова как кеглю.
Ударом ладони по затылку отправляю Антона на пол, к остальным сявкам.
— Ах ты сука, — стонет Недельский, но болезненный тычок ногой по почкам, заставляет его заткнуться.
— Бить детей и забирать у них деньги может только говно, — сообщаю скрюченному на полу Антону, — сейчас мы отправим тебя в родную среду.
Подхватываю сявку подмышку, поднимая его.
— Давайте Ваня и Серега подключайтесь, Мансур посмотри за этими, пусть лежат смирно, — командую я.
Боксер кивает, Смирнов и Волков послушно хватают Недельского.
Антон упирается, но мы волочим его к белому кружку параши.
Моя рука упирается в его затылок, заставляя голову нагибаться вниз, прямо в вонючее и запачканное коричневыми потеками очко.
— Не надо, пожалуйста, я больше не буду, — дрожащим голосом умоляет Недельский. И куда только подевалась его наглость и самодовольство?
— Отвечаешь за свои слова? — уточняю я, продолжая направлять его башку в загаженную ямку параши.
— Отвечаю, гадом буду, — хрипит Недельский, — я завязал. Пидаром буду, если еще кого-то трону.
— Ладно, поверю тебе на первый раз, отпустите его ребята.
Смирнов и Волков разжимают руки. Антона трясет мелкой дрожью. Его грудь ходит ходуном, с шумом вбирая в себя воздух.
— Давай обратно, — тычком, направляю его в соседнее помещение, к распростертым на полу дружкам.
Там картина все та же. Лесенко и Поляков глотают пыль, вытирая собою грязь. Между ними с видом надзирателя стоит Тимур. Дверь по-прежнему подбирает спиной Пашка. Рядом с ним привалился к стене Миша. В глазах ребенка светится нескрываемое удовольствие.
— Отдохнули? — интересуюсь я.
Сявки что-то неразборчиво мычат в ответ.
Можете встать, — милостиво разрешаю я.
Лесенко и Поляков медленно поднимаются и оттряхиваются, прожигая меня ненавидящими взглядами. Поляк щупает ладонью челюсть и кривится. Больно? А ты как думал?!
— Верните ребенку его деньги, — требую у сявок.
Недельский нехотя залазит в карман, и достает горку мелочи. Из кучки монет, выбираю двадцать и десять копеек.
— Держи Миш, — протягиваю ребенку монетки.
— Спасибо, — маленькая ладошка проворно хватает копейки.
— Остальные деньги тоже у малышей забрал? — интересуюсь у Антона.
— Нет, это мои. Родители на столовую давали, — бурчит он.
— Прячь их обратно. Нам чужого не надо.
— Теперь так уроды. Хором приносите извинения Мише. Затем наводите порядок в помещении. Все бычки — в мусорку. Если откажетесь, будем продолжать ваше воспитание мужскими методами, с поочередным маканием в парашу. Вопросы есть?
— А если мы на тебя директрисе пожалуемся? — злобно смотрит на меня Лесенко, — Не боишься?
— Нет, — спокойно отвечаю я, — во-первых, тогда к Нелли пойдут Миша и Таня и расскажут о том, как вы избиваете младшеклассников, и отбираете у них деньги. Заодно и платочек с пятнами крови продемонстрируют.
Во-вторых, мне стало об этом известно, и я подошел и побеседовал с вами без рукоприкладства. Все здесь присутствующие подтвердят. Правда, ребята?
— Конечно, — Иван солидно кивает, — мы никого не били. Просто предупредили, что расскажем обо всем Нелли. А вы испугались, решили сами первыми к ней побежать, и наврать всякие гадости.
— Абсолютно верно, — поддерживает его Тимур, — кто вас трогал убогие? Клоуны дешевые! Если я бы хоть один раз в полную силу ударил, то в травматологию гарантированно отправил.
— А в-третьих, — назидательно поднимаю палец, — после этого мы соберем в школе и направим к директору всех школьников, кто пострадал от ваших художеств. А их немало наберется. Это мы сделаем и в том случае, если что-то подобное повторится. Скандал будет большой. Это я вам гарантирую. И поедете вы ублюдки в колонию для несовершеннолетних на несколько лет. Все поняли?
— Да поняли, мы поняли, — бурчит Антон. Поляков и Лесенко обреченно кивают.
— Вот и хорошо. Миша ждет ваших извинений.
— Прости, — с трудом выталкивает из себя слова Недельский, — мы виноваты
— Извини, — Поляков опускает глаза.