— Ну и вали, сыкло, — зло прошипел гопник со сломанной рукой, его голос дрожал от смеси боли и злости. — Никто тебя не держит здесь, но только языком своим не мети, а то и тебе тут место найдем.
Антон слышал, как тот нервно сглотнул, прежде чем шаги одного из похитителей направились к выходу. Но дверь не хлопнула — он, видимо, ещё не решился уйти. Это было подтверждением того, что не все здесь были готовы идти до конца, и у Антона появилась крошечная надежда, что ситуация ещё могла измениться.
Антон понимал, что если он сейчас ничего не сделает, то может действительно не выбраться отсюда. Эти мысли, как будто спасательная веревка, помогли ему вынырнуть из глубин страха и отчаяния.
— Это ты сыкло, — прошипел Антон, чувствуя, как каждое слово отдавалось болью в животе и груди, но он не мог остановиться. — Со мной на улице не вывез, решил кентов своих позвать? А один на один поквитаться зассал, шакал ты, а не пацан.
В помещении повисла напряженная тишина. Гопник с перекошенным лицом не сразу нашел, что ответить. Антон видел, как его лицо исказилось от ярости, но тот словно замер на месте, переваривая услышанное.
— Ах ты... — прошипел он, но его злоба, казалось, больше от бессилия, чем от уверенности.
Антон пытался подняться на колени, но ноги подкашивались, руки были связаны, и сил почти не осталось. Тем не менее, его попытка оказать сопротивление лишь разозлила гопника. Тот подскочил к Антону, схватил его за воротник и с яростью в глазах прошипел:
— Ты думаешь, это шутки? Ты думал, я забуду, как ты мне руку сломал? Ты сейчас заплатишь за это.
Антон уже почти смирился с тем, что это конец. Его тело горело от боли, каждый новый удар гопника кажется разрывал внутренности, а сознание медленно погружалось в темную, липкую бездну. Он едва дышал, в ушах стоял глухой звон, и казалось, что ещё один удар — и это всё. В голове мелькали обрывки мыслей: "Неужели так всё и закончится? Как же родные? Я не хочу умирать…"
И тут... словно сквозь пелену боли и отчаяния, Антон услышал резкий треск. Дверь буквально слетела с петель, и всё вокруг наполнилось звуками, от которых сразу заколотилось сердце. Крики. Хлопки. Глухие удары, звенящие, будто гром. Он не успел осознать, что происходит, но тело рефлекторно сжалось от страха — на миг показалось, что всё это агония, что он всё ещё получает удары.
Но удары прекратились.
Антон лежал, не в силах подняться, дыхание сбивалось, голова кружилась. Боль в животе и ребрах отдавала тупым гулом в каждую клеточку тела. Он чувствовал, как по затылку течет кровь, но открыть глаза было невероятно трудно. Мелькали силуэты, слышались приглушенные голоса — он почти не различал, что происходит, но вдруг резкий свет фонаря исчез.
— Живой?
Этот голос, холодный и лишенный эмоций, разорвал тишину, словно бритва, и вывел Антона из оцепенения. Он медленно открыл глаза и увидел перед собой размытое лицо мужчины. Серые волосы, жесткий, неподвижный взгляд. Антон несколько раз моргнул, пытаясь сфокусировать зрение.
Мужчина присел на корточки рядом с ним. Всё вокруг казалось сюрреалистичным: только что его били ногами, и он был на грани смерти, а теперь... просто незнакомый человек смотрит на него, будто ничего не произошло. Антон не мог поверить в это, всё казалось неправильным, как в дурном сне.
— Живой? — снова повторил мужчина.
Антон попытался что-то сказать, но только хрип вырвался из горла. Он с трудом кивнул. Мир вокруг плыл, но было ясно одно — эти люди не по его душу. Он был ещё жив.
Мужчина поднялся на ноги, его движение было спокойным, почти будничным, как будто он просто пришёл на работу.
— В следующий раз можешь не дожить до этого момента, — произнес он спокойно, будто речь шла о чем-то незначительном. Его тон не менялся, голос был твёрдым и хладнокровным.
Антон хотел что-то сказать, но язык не слушался, а в голове был лишь гул. Боль затмевала разум, он едва понимал, что происходит. Почему всё это выглядело так... спокойно? Как будто то, что только что случилось — обыденное дело.
— Твой дед был для меня важным человеком, — продолжил мужчина, словно ничего особенного не произошло. — Мы с ним были знакомы много лет. Теперь, — он сделал паузу, взглянув на Антона, который всё ещё пытался сдерживать тошноту и слабость, — в целом это мы обсудим потом. Называй меня дядя Серёжа.
Антон не мог поверить в услышанное. "Дядя Серёжа"? Какой к чёрту "дядя Серёжа"? Только что его избивали до полусмерти, а этот человек, стоящий перед ним, говорит спокойно, будто они встретились в магазине.