Когда Ричмонд почти дошел до стоянки, рядом резко затормозила машина, из нее выскочил кошандиец в маске, вооруженный автоматом. Прежде, чем Ричмонд успел испугаться, этот кошандиец расстрелял его в упор…
Эльдорадо и все остальные ждали Ричмонда в его квартире до позднего вечера, как вдруг туда ворвался один из членов кампании и заголосил:
– Ричмонда убили! Ричмонда убили!
Собравшиеся ответили коллективным возгласом удивления, криками «Как?» «Что?» «Что значит, убили?» «Пойдем разбираться!», после чего моментально понеслись на место убийства.
Ричмонда убили совсем рядом с Белым Домом, поэтому вся территория, прилегающая к этому зданию, сосредоточившему в себе всю власть в Квартале, была немедленно оцеплена сотрудниками спецслужб. В Белом Доме Квартала помещалось не только правительство, но и президент с парламентом, поэтому в таких мерах предосторожности не было ничего удивительного – чиновники почувствовали рядом с собой угрозу и постарались обезопасить себя, кто как смог. Так что, когда руководство антирабской кампании всей толпой примчалось к Белому Дому, их остановили на расстоянии километра от самого места убийства. Эльдорадо даже подумал, не оцепили ли часом и тот район, где он снимал квартиру. Но тут кто-то крикнул:
– Ричмонд-то уже в морге, поехали туда!
Собравшиеся поддержали этот возглас активными криками: «Поехали!» И через полчаса руководство антирабской кампании начало толпиться в коридорах главного квартальского морга, по счастью, находившегося недалеко от центра (не пришлось тратиться на такси).
Кто-то опознал на трупе лицо Ричмонда, а Эльдорадо с Крулсом увидели только то, как Ричмонда закатывают в холодильник в морге. Разгоряченные активисты антирабской кампании, слегка охлажденные холодом, постоянно нависавшим над моргом, стали медленно расходиться по домам. Однако этого убийства было достаточно, чтобы вся антирабская кампания вспучилась и начала всерьез бунтовать, полагая, что липовые права человека, за которые все активисты дружно боролись, действительно имеют под собой реальную силу.
Как остаться в живых
Утром Эльдорадо, проснувшись, включил телек. Там шли новости, журналист брал интервью у какого-то насмерть перепуганного мелкого чиновника. Испуганный чиновник сумбурно тараторил:
– Это первый раз, когда в непосредственной близости от Белого Дома совершен такой вопиющий акт преступной деятельности как убийство видного общественного деятеля, каковым являлся ныне покойный мистер Ричмонд. Мы не сомневаемся, что таким образом организованная преступность хотела нанести удар по благополучию всего нашего Квартала, но мы не потерпим этого ни за что, и ответные меры будут приняты незамедлительно, о чем свидетельствует…
Эльдорадо выключил телек, поразившись тому, что чиновники, даже насмерть перепуганные, сохраняют свою манеру говорить, которая и отличает их от обычных людей. Эта манера заключается в использовании множества официальных терминов и оборотов, которыми чиновник пытается описать даже самые простые вещи, а зачастую чиновник вообще не описывает ничего, а только нагромождает друг на друга синтаксические и грамматические конструкции.
«Вот поэтому я и люблю восточную мистику, – подумал Эльдорадо. – Там для описания самых сложных философских вещей никогда не требуется больше двух-трех слов. Вообще, такое ощущение, что на Востоке все знают какую-то истину, но вовсе не пытаются ее описать, ибо она и так известна каждому. А на Западе, по этому же ощущению, никто никакой истины не знает, но пытается найти ее, выводя один поток слов за другим. И глотают люди Запада эти потоки слов, думая, что за ними что-то такое стоит, и сами начинают извергать слова потоками, даже не осознавая, что за всем этим на самом-то деле не стоит вообще ничего… Се ля ви».