Мне до смерти хотелось подбежать к ним и сказать: «Давайте дружить. Будем вместе гулять по кладбищам».
Впервые в жизни я ощутила принадлежность к некоему сообществу. Да и вообще, ощущения были еще те. Ведь я оказалось в городе, где гробы не зарывали глубоко под землю, а ставили один на другой — смотри сколько хочешь.
А что за публика! Там было полно ребят с разноцветными ирокезами. Да и вообще, куда ни глянь, самые разные крутые фрики, кроме разве что Бурбон-стрит. Там у туристов был такой вид, будто они только что прилетели из Занудвилля.
Неожиданно из-за угла выкатил лимузин, да такой черный — я в жизни подобной черноты не видела. Водитель, ясное дело в черной шляпе, открыл дверцу — и из машины вышла она!
Я охнула и остолбенела, время словно прекратило свой бег. Да и как иначе, ведь мне посчастливилось воочию увидеть ее — своего идола, своего живого кумира Энн Райс!
Она сияла как кинозвезда, готический ангел и небесное создание. Ее длинные блестящие черные волосы, перехваченные золотым обручем, ниспадали на плечи, на ней была длинная, струящаяся шелковая юбка и волшебно, упоительно вампирский темный плащ.
Я буквально онемела, да и вообще от потрясения едва не лишилась чувств.
К счастью, с моей мамой такого не случалось никогда.
— Можно моей дочке получить ваш автограф?
— Конечно, — прозвучал сладостный голос королевы моих ночных приключений.
Я подошла к ней, не помня себя от счастья, на подгибающихся ногах, как будто коленки растопило солнце.
Мало того что моя мама выудила из сумочки наклейку и получила на ней автограф, так готическая звезда еще и встала рядом со мной, с улыбкой обняв меня за талию.
Энн Райс согласилась со мной сфотографироваться!
Я никогда в жизни так не улыбалась. Она, вероятно, улыбалась так миллион раз. Она этого момента, может, никогда и не вспомнила, но в моей памяти он сохранился навсегда.
Почему я не сказала ей, что люблю ее книги? Почему не сказала, как много они значат для меня? Почему не высказала своего восхищения ее несравненным мастерством?
Наверное, от потрясения я лишилась дара речи. Зато потом я, не умолкая, верещала от восторга, снова и снова расписывая эту сцену перед папой и Недотыком в нашем гостиничном номере с завтраком, включенным в оплату проживания. Он был обставлен под старину и выдержан в розовых пастельных тонах.
Это был наш первый день в Новом Орлеане, но я уже засобиралась домой. Кому нужны дурацкий океанариум, французский квартал, джаз-оркестры и карнавальные бусы Марди-гра[3] после встречи с ангелом-вампиром?
Целый день прошел в ожидании того, когда будет обработана пленка, а в результате оказалось, что моя фотография с Энн Райс не проявилась.
Мы с мамой вернулись в гостиницу огорченные, особенно я. О причине случившегося оставалось лишь гадать. Ведь по отдельности мы обе на снимках получались.
Возможно, две столь пламенные любительницы вампиров вместе просто засвечивали пленку, а может, это было своего рода мистическое напоминание о том, что мне, простой девчонке с завиральными мыслями и увлечениями, не место рядом с блестящей писательницей, автором бестселлеров.
Впрочем, всему можно было дать и очень простое объяснение. Может быть, все дело в том, что моя мама — никудышный фотограф.
3
Чудовищная мешанина
Сегодня мой день рождения, сладкое шестнадцатилетие. Нет, как вам нравится этот прикол?! Разве не все дни рождения должны быть сладкими? И чем, спрашивается, шестнадцатый слаще прочих? По мне, так все они должны быть классными.
А вот для нашего Занудвилля мой шестнадцатый день рождения, похоже, ничем не отличался от всех прочих дней.
Начать с того, что этот придурок Недотык заорал с утра пораньше:
— Эй, Рэйвен, вставай! Ты ведь не хочешь опоздать? Пора в школу!
Как могут двое детей у одних и тех же родителей быть настолько разными?
С трудом выбравшись из постели, я натянула черное хлопчатобумажное платье без рукавов и черные туристические ботинки, после чего подкрасила свои довольно полные губы черной губной помадой.
На кухонном столе меня поджидали два пирожных, выпеченных из белой муки, одно в форме единички и другое в форме шестерки.
Указательным пальцем я собрала с пирожного-шестерки сахарную глазурь и облизала палец.
— С днем рождения! — Мама поцеловала меня и вручила пакетик. — Это, вообще-то, на вечер, но можешь открыть и сейчас.
— С днем рождения, Рэйв, — присоединился к ней папа и чмокнул меня в щеку.
— Ручаюсь, ты понятия не имеешь, что мне даришь, — поддразнила я папочку, взяв пакет.
— Зато я уверен, что это стоит уйму денег.
Я потрясла легкий пакетик в руке, а когда там что-то задребезжало, в изумлении уставилась на именинную оберточную бумагу. Неужели это ключи от машины, от моего собственного «бэтмобиля»?[4] В конце концов, это мой шестнадцатый день рождения!
— Мне хотелось подарить тебе что-нибудь особенное, — с улыбкой сказала мама.
Я взволнованно разорвала упаковку и приподняла крышку коробочки для украшений. С ее дна на меня уставилась нитка светящихся белых жемчужин.
— У каждой девушки должны быть жемчужные бусы для особых случаев, — заявила мама, сияя.
Сама она, когда была хиппи, носила бисерные любовные фенечки и, видимо, считала нитку жемчуга корпоративной версией чего-то подобного. Я выдавила кривую улыбку, пытаясь скрыть разочарование, пробормотала «спасибо» и крепко обняла обоих родителей.
Первым моим порывом было убрать бусы обратно в коробочку, но у папы с мамой сделались такие физиономии, что мне пришлось срочно их примерить.
— На тебе они выглядят шикарно.
Мама светилась.
— Приберегу их для действительно особого случая, — заявила я и упрятала-таки подарок в коробку.
Прозвучал дверной звонок. Пришла Беки с маленьким черным подарочным пакетом.
— С днем рождения! — воскликнула она, когда мы вошли в гостиную.
— Спасибо. Тебе не стоило ничего мне дарить.
— Ты это твердишь каждый год, — насмешливо фыркнула она, вручая мне черный мешочек. — Кстати, умрешь, но не догадаешься, что я видела, — заявила подружка, понизив голос. — Во дворе особняка разгружался фургон.
— Не может быть! Кто-то наконец въехал туда?
— Наверное. Мне удалось увидеть только грузчиков. Они втаскивали в дом дубовые письменные столы, дедовские часы с боем и огромные упаковочные ящики с пометкой «Грунт». Вроде бы у новых хозяев есть сын-подросток.
— Ага, из тех, что на свет родятся в штанах цвета хаки, — хмыкнула я. — А его родители наверняка какие-нибудь зануды из «Лиги плюща».[5] Остается надеяться, что они не станут переделывать особняк и выгонять оттуда пауков.
— Точно. А еще сносить ворота и ставить белый забор из штакетника.
— И пластикового гуся на передней лужайке.
Мы обе смеялись как сумасшедшие, но я не забыла запустить руку в мешочек.
— Уж раз тебе стукнуло шестнадцать, то я решила купить для тебя что-нибудь особенное.
Я вытащила черный кожаный шнурок с амулетом из сплава олова со свинцом в виде летучей мыши!
— Вот это класс! — завопила я на весь дом и тут же повесила амулет на шею.
Мама взирала на меня из кухни с явным неодобрением.
— В следующий раз мы просто дадим ей денег, — сказала она моему отцу.
— Жемчуг! — прошептала я Беки, когда мы выходили из дома.
В спортзал я заявилась в черной футболке, шортах и своих армейских ботинках — это вместо белой майки, таких же трусиков и кроссовок. Я никогда не могла понять, какой смысл в белой физкультурной форме? Разве белый цвет помогает добиться лучших спортивных результатов?
— Рэйвен, у меня нет желания и сегодня отсылать тебя к директору. Почему бы тебе хоть раз не устроить мне передышку и не надеть то, что положено, — нудил мистер Харрис, учитель физкультуры.
5
«Лига плюща» — сообщество выпускников группы самых престижных университетов и колледжей Америки. (Прим. перев.)