– Ну как? Полегчало?
Орсон неопределенно махнул рукой. Он пока еще не определился с тем, как следует относиться к разлому на уровне личного восприятия. Но кидать в разлом что-то еще ему больше не хотелось.
Камохин переключил свой дескан в режим поиска пакаля. Дисплей прибора остался чистым. Квестер еще раз щелкнул переключателем, надеясь, что прибор барахлит на морозе. То, что даже возле разлома не удалось определить местоположение пакаля, было плохим знаком. Очень плохим. Означать он мог лишь одно – пакаля в зоне не было. Еще не было или уже не было – без разницы. Время их квеста было жестко ограничено.
– Ладно, товарищи ученые, у нас пять часов до темноты. – Камохин ребром ладони провел по дисплею, стирая осевшую изморозь. – Расставляйте свои приборы, а мы с Брейгелем пошарим по окрестностям.
Пакаля в зоне не было. Камохин понимал это лучше, чем кто-либо другой. Но он не хотел верить в то, что ему снова предстоит вернуться из квеста с пустыми руками. А значит, снова остаться без группы. У них еще было время, значит, оставался и шанс. Насколько реальный? Поглядим. Как бы там ни было, руки опускать он не собирался. Он был из породы тех странных людей, что даже в заведомо проигрышной ситуации бьются до последнего. И, случается, побеждают.
– Бдительности не теряйте. Автоматы держите под рукой. Мало ли, что. Сигнал опасности – красная ракета. Общий сбор – зеленая.
В соответствии с инструкцией, рядом с учеными всегда должен находиться хотя бы один стрелок. Ни при каких обстоятельствах их нельзя было оставлять одних. Но сейчас была особая ситуация. Камохин успокаивал себя тем, что в городе, где кроме них не было ни одной живой души, ученым ничего не угрожало. Опасную ситуация могли спровоцировать только они сами. А эти двое вроде не идиоты. Камохин не был пока уверен, можно ли на них полагаться во всем, но доверить им их же собственные жизни, пожалуй, не так уж рискованно.
– Брейгель – налево. Я – направо. Дистанция – пятьдесят метров. Подворотни, подъезды, проходные дворы. В квартиры не заходить. Работаем!
Ученые проводили взглядами разбежавшихся в разные стороны стрелков.
– Хорошие ребята, – сказал Орсон.
– Нормальные, – согласился Осипов.
– За работу?
– А что, есть друге предложения?
Поскольку других предложений не было, ученые опустились на корточки, открыли кофры и приступили к настройке и калибровке находящихся в них приборов. В толстых перчатках с электроподогревом делать это было неудобно. Но попробуй сними – тут же останешься без пальцев. Автоматы оба положили на асфальт и тут же про них забыли.
В задачу ученых не входило проведение каких бы то ни было самостоятельных исследований. Им необходимо было лишь произвести запись ряда физических и химических параметров в зоне разлома, взять образцы для исследований и сделать несколько снимков. Анализом собранной информации будут заниматься специалисты в Центре. Осипова такая ситуация совершенно не устраивала. Он бы хотел самостоятельно составить план исследований разломов. По его мнению, заниматься этим следовало основательно и серьезно, а не в коротких перерывах между поисками пакалей. Но пока оставалось довольствоваться тем, что было. Хорошо уже то, что руководство ЦИКа включало в квест-группы ученых. А ведь могло бы отправлять только военных. Поиск пакалей, а именно они в первую очередь интересовали руководство ЦИКа, – задача не особо замысловатая. Во всяком случае, с точки зрения исследователя. Пользоваться десканом можно научить любого. При желании даже шимпанзе. Осипов рассматривал свой первый квест, как подготовительный этап. Для начала нужно осмотреться на месте, оценить особенности работы в аномальной зоне. А затем уже выходить на руководство с конкретными предложениями. Однако если не будет пакалей, то не будет и квестов. Это также следовало принимать в расчет.
– Крис, как ты оказался в квест-группе?
– Полагаю, точно так же, как и ты.
– Я имел в виду, какой интерес может представлять для биолога ледяная, безжизненная… хотел сказать «пустыня», но это все же город.
– Ну, во-первых, жизнь есть везде. Порой только требуется приложить усилие, чтобы ее найти.
– Но ты ведь сейчас занимаешься совсем другим.
– Да, я собираюсь взять пробы воздуха и льда.
– Хорошо, поставлю вопрос иначе. Чем тебе, как биологу, интересен этот квест?
– Именно, как биологу?
– Именно.
– Абсолютно ничем!
– Почему же ты изъявил желание в нем участвовать?
– Нужно было с чего-то начинать. Группе требовался врач – я согласился быть врачом.
– Ты что-то понимаешь в медицине?
– Как и любой биолог. – Орсон хлопнул ладонью по боковой стенке воздухозаборника. – У тебя все работает?
– Магнитометр барахлит… Шкала настройки постоянно слетает.
– Странно, что на таком морозе вообще хоть что-то работает.
Осипов извлек из кофра свернутый кольцами оптоволоконный кабель с крошечной видеокамерой на одном конце и разъемом для подключения к цифровому записывающему устройству на другом. Подсоединив кабель к аппарату, он обернул ругой его конец вокруг руки, зажал камеру в кулаке и направил ее на биолога.
– Господин Крис Орсон, ваши поклонники хотят знать, каково это, находиться в самом холодном месте на планете?
Орсон чуть приподнял голову.
– Честно говоря, мерзко.
– Неужели?
– Вы не поверите, господа, но я все время, постоянно, думаю о том, что, если вдруг отрубится батарея электроподогрева, то через пару минут я превращусь в сосульку.
Осипов бросил взгляд на труп мужчины в пестрой летней рубашке и шортах, скорчившийся на асфальте в трех шагах от них. «Надо же, – подумал он, – я уже научился их не замечать. Мне удается шутить, находясь вблизи мертвецов». Человек действительно может ко всему привыкнуть. А может быть, все дело в отсутствии запаха? Тела на морозе не разлагаются. Под маской присутствует только слабый запах синтетики. Отсюда и ощущение нереальности происходящего. Этот замерзший город похож на павильон для съемок фильма ужаса. А трупы – всего лишь муляжи. Сознание само устанавливает блок в системе восприятия, не позволяющий сойти с ума.
– И все же, господин Орсон, хотелось бы услышать от вас что-нибудь более оптимистичное.
– Я счастлив, что больше никогда не увижу ни одного нового клипа Леди Гага.
– Не вижу счастливой улыбки на вашем лице.
Орсон достал из кофра черный маркер, сдернул с него колпачок и одним росчерком нарисовал на маске кривую улыбку.
– Так пойдет?
В белой маске с выпученными стеклянными глазами Орсон был похож на инопланетянина. Теперь же он здорово смахивал на маньяка, полностью слетевшего с катушек.
– Вы отлично выглядите, господин Крис Орсон! Не хотите рассказать нам о своих ближайших планах?
– В данный момент у меня одна мечта – поскорее свалить из этого паноптикума.
– Намек понял.
Осипов выдернул из кофра телескопическую штангу с зажимом на конце. Закрепив камеру в зажиме, он раздвинул штангу, проверил, не запутался ли кабель, и нажал кнопку записи. Приблизившись к разлому, он прикусил губу и начал медленно вводить камеру в середину черной кляксы, постоянно меняющей свои очертания. Поначалу все шло нормально. Чуть погодя – тоже. Осипов довольно улыбнулся под маской. Он чувствовал себя так, будто ему удалось исполнить на саксофоне невообразимо сложный пассаж, которому позавидовал бы сам Колтрейн. Он, Виктор Осипов, стоял на самом краю неведомого! Интересно, что сказали бы родители, если бы могли увидеть его сейчас? В свое время они подняли сына на смех, когда он сказал, что хочет заниматься изучением мироздания.
Штанга уже на всю длину погрузилась в разлом. Рука, которой Осипов сжимал рукоятку, замерла в сантиметре от черной пустоты. Ощущение было необычное и волнующее. Будоражащее разум, как бокал хорошего вина. Он находился менее чем в шаге от иного мира. И, черт возьми, это было покруче, чем отпечаток рифленого башмака в лунной пыли! «Этот маленький шаг человека… И удачи вам, мистер Горский!»