И в этот момент штангу рвануло так, что руки Осипова по локоть влетели в черную пустоту. А лицо оказалось в нескольких миллиметрах от плоскости разлома.
Время словно остановилось.
Он не чувствовал ничего, кроме ужаса, пронзающего тело ледяными иголками. До самых костей. Словно он превращался в сосульку. В кусок замороженной человечины. Он видел перед собой бездонную тьму. Которая на таком близком расстоянии казалась ему бархатистой. Ему даже казалось, что он различает в ней мелкие пространственные структуры, похожие на пчелиные соты, быстро-быстро перемещающиеся с места на место, меняющиеся местами, будто в причудливой игре, правила которой он не понимал.
– Вик! – испуганно крикнул где-то позади Орсон.
Голос донесся откуда-то издалека. Словно сквозь слой ваты. Или – из другого мира. Но звуки его взломали корку льда, сковывающую волю и разум Осипова. Сознание Осипова будто взорвалось изнутри.
Осипов отпустил штангу, отшатнулся назад и упал на спину. Конец штанги исчез в разломе. С тихим, прерывистым свистом заскользил по обледеневшему асфальту кабель, уползающий в пустоту. Еще немного, и он потащит за собой кофр с аппаратурой. Осипов перевернулся на живот и поймал кабель руками. Это было все равно, что пытаться удержать несущийся по рельсам поезд. Осипова потащило по асфальту. Он едва успел извернуться и упереться ногой в стену на краю черной амебы. Кабель заскользил в руках.
– Крис! Руби кабель!
Орсон среагировал мгновенно. Бросил свои приборы, метнулся вперед, на ходу выдернул нож из ножен и в прыжке с одного взмаха обрубил кабель.
Хлестнув напоследок Осипова по ноге, обрубленный конец кабеля исчез в разломе.
Осипов упал на спину, раскинул руки в стороны и закрыл глаза. Инструктор не предупреждал, что кто-то или что-то может попытаться утащить его на другую сторону. Выходит, прежде такое не случалось?
– Что это было? – спросил Орсон.
Осипов открыл глаза.
Сверху, криво ухмыляясь нарисованным ртом, на него смотрела белая маска с выпученными глазами.
– Наверное, кому-то не понравилось, что мы лезем к нему в дом без приглашения.
Осипов сел и взглядом отыскал автомат. Может быть, есть смысл вооружиться? Что если тот, кто утащил камеру и кабель, попытается вылезти из разлома?.. Интересно, как выглядит разлом с другой стороны?
Такая же мрачная амеба?
– А мне зонд нужно запускать, – Орсон с сомнением посмотрел на черную дыру в стене. – Чтобы взять биопробы.
– Забудь, – Осипов поднялся на ноги. – С потусторонним шутки плохи.
– Ну, – Орсон сунул нож в ножны и закрепил рукоятку ремешком. – Может быть, оно только видеокамеры собирает?
– Кто – оно?
– Потустороннее.
– Я бы на твоем месте поберег зонд.
– А что в Центре скажем?
– В Центре мы покажем видеозапись того, кто утащил камеру.
– Если камера вырубилась.
– С чего бы ей вырубиться?
– А что, если он ее проглотил?
– Ну, в таком случае мы получим гастроскопию монстра с той стороны разлома.
– Почему обязательно монстр? – пожал плечами Орсон. – Может быть, кабель просто за что-то зацепился?
– За что?
– За проезжающий мимо поезд.
Такую возможность тоже нельзя было исключать. Хотя Осипову больше нравилась идея с монстром. Просмотром и расшифровкой записей, полученных с помощью запущенных в разломы видеокамер, в Центре занималась особая аналитическая группа. И мало какая информация о том, что делается на той стороне, выходила за ее пределы. Должно быть, господин Кирсанов был солидарен с ветхозаветным пророком, утверждавшим, что во многом знании – много печали.
Особенно, когда это касалось рядовых сотрудников.
– Ты закончил?
– Почти.
Орсон вернулся к своим приборам. Постучал пальцем по дисплею химического анализатора.
– Все равно скоро все вырубится.
Осипов посмотрел на свою аппаратуру. Приборы еще работали, но показания дергались, как в лихорадке. То ли аккумуляторы сбоили, то ли возле разлома так и должно быть? Знающие люди в ЦИКе объяснили Осипову, что все эти замеры делаются так, на всякий случай. Вдруг что-нибудь любопытное вылезет. Как правило, ничего не вылезало. Гораздо интереснее и ценнее показаний приборов были личные наблюдения квестеров. Хотя уже то, что группы назывались квестовыми, говорило о том, что в первую очередь руководство Центра было заинтересовано в пакалях. Осипов видел пакали только на фотографиях – инструктор показал перед квестом, чтобы знали, что искать. А вот объяснить, какой интерес представляют собой эти плоские металлические щитки размером с ладонь, с выгравированными на них рисунками, стилизованными под искусство древней Мезоамерики, инструктор не потрудился. Видимо, не считал нужным посвящать начинающих квестеров в эту тему. Конечно – зачем? Их задача – искать. А как потом пакали к делу пристроить, без них разберутся. Хотя, может быть, он и сам этого не знал.
Осипов посмотрел на термометр – минус девяносто три и три десятых градуса. Абсолютный температурный рекорд для планеты Земля. Затем – на часы. С того момента, как ушли Камохин и Брейгель, прошло чуть меньше сорока минут. Волноваться, вроде, рано. Стрельбы слышно не было. Случись что, ребята без боя не сдались бы. Хотя, опять же, с кем тут сражаться? Вся эта история с «серыми» здорово смахивает на паранойю. Или массовую истерию. Как с летающими тарелками, Лох-несским чудовищем или плазмоидами. Аномальные зоны – это такие необычные места, что им просто нельзя без собственной мифологии. Ну никак нельзя! Правда, не понятно тогда, в кого стреляли Брейгель с Камохиным? Не в собственные же тени?.. А все равно, как бы там ни было, самое большое приключение сегодня выпало на его долю. Тут, понимаешь, вполне конкретный монстр, сожравший самую что ни на есть расконкретную видеокамеру. И едва не закусивший квестером.
Осипов готов был поделиться своими соображениями по поводу феноменологии «серых» с Орсоном. Но в этот момент произошло нечто такое, что поначалу повергло Осипова в ступор. А потом… Потом он долго не мог разобраться, что все же произошло?
Очертания мрачной амебы постоянно изменялись, будто она куда-то плыла, но никак не могла сдвинуться с места. Но то, что находилось внутри ее подвижных контуров, выглядело навеки застывшим, будто схваченным ледяной коркой. Даже когда Осипов вводил в разлом штангу с видеокамерой, предмет, казалось, растворялся в воздухе в долях миллиметра от области непроглядного мрака. И хотя разумом можно было понять, что на самом деле в разломе ничего не было, взгляд отказывался этому верить. Соотнесенный с человеческим опытом, разлом больше всего напоминал идеально отшлифованную плиту черного мрамора, полностью поглощающую весь падающий на нее свет. Все до единого фотоны.
И вдруг – Осипов поначалу было решил, что ему это мерещится, – поверхность разлома подернулась едва заметной рябью. Как гладь пруда, которой коснулся легкий ветерок. Затем от центра пошли концентрические круги, словно от брошенного в воду камня. И это уже никак нельзя было списать на обман зрения. Это была реальность. Невозможная, черт возьми, реальность! В центре черного пятна на стене начал вздуваться пузырь!
Позже Осипов пытался мысленно проанализировать и дать хотя бы частично объективную оценку всему произошедшему. Например, как долго все это длилось? В момент кульминации Осипову казалось, что все происходит очень, очень медленно. Но то, что Орсон, занимавшийся своими приборами, не успел ничего заметить, и сам он так и не сделал ни одного снимка, хотя и достал фотоаппарат, чтобы запечатлеть происходящее, означало, что все эти невероятные события вместились в несколько секунд. Которые сознание ошеломленного наблюдателя растянуло до минут.
Пузырь в центре разлома не лопнул, а как будто растекся по сторонам, и из черной пустоты, за которой простирались иное пространство и время, показалось человекообразное существо. Оно высунулось из разлома по пояс, так, что Осипов мог видеть только торс, руки и голову. Несомненно, это был гуманоид с правильными человеческими пропорциями. Осипову даже почудилось, что он успел сосчитать пять пальцев на руке существа. Но все оно было словно затянуто в серый латекс. Голова его представляла собой серый, гладкий шар, на котором лишь были намечены небольшие выступы и впадины, определяющие черты лица. При этом у Осипова создалось очень ясное, живое ощущение того, что существо смотрит на него, пристально и вроде бы изучающе. Мелькнула мысль – это и есть «серый»? Но закрепиться и получить дальнейшее развитие она не успела. Оставаясь в неестественном, почти горизонтальном положении, существо вытянуло вперед правую руку и сделало резкое кистевое движение. Из руки выскользнул небольшой плоский предмет, матово блеснувший в сером свете тусклого дня, ударился об откинутую крышку кофра и, тихо звякнув, упал Осипову под ноги. Осипов опустил взгляд всего на секунду. Но когда он вновь посмотрел на разлом, тот выглядел так же, как и всегда. Бездонно черная, медленно видоизменяющаяся амебообразная клякса на серой стене дома.