— А что там интересного? Очередной бессмысленный агроприем от Лысенко, вроде прогулок кур по лесам.
— Кур по лесам? Ты меня все время удивляешь.
— Ну да, в СССР этому посвящались научные работы и сладкоголосые статьи, которые сейчас выглядели бы просто троллингом. Особенно популярна была статья Фиша с подзаголовком, кажется, «Великий куриный поход». Там описывалось, как лысенковцы отправили только в одной области десять тысяч кур в леса и поля для борьбы с вредителями и «леса огласились кудахтаньем и петушиным криком». Потом эта статья о мудром Лысенко даже в детских книжках на все лады пересказывалась. Говорилось, что домохозяйки в 1938 году заметили странный вкус хлеба. Решили, что это из-за клопа-черепашки.
— Может, не из-за черепашки вовсе хлеб поплохел? Год больно уж подозрительный.
— Трудно сказать, с чем это было связано. Такое, вообще говоря, могло быть на самом деле — в годы солнечных реперов не только спорынья развивается, но и насекомые-вредители размножаются массово. Так что из-за чего именно хлеб попортился — от спорыньи или клопов — теперь не выяснить уже. Лысенко предложил использовать кур. В рассказе описывался охотник, который был поражен, наткнувшись на множество кур, бегающих по лесу. Но ему объяснили, что это совершенно нормально, а куры «на государственной работе». И эти куры якобы так обжирались вредной черепашкой, что лежали на земле и подняться не могли, даже лапками не шевелили. Но тем не менее ночевали в лесу на ветках деревьев и методично зверски уничтожали всех клопов вокруг. Лысенко продвигал это метод во время войны.
— Нормальный же ход, кур в лесах лисы подъедят, а на полях они спорыньей потравятся. О снижении поголовья кур вследствие такого метода никто из зоотехников докладывать не будет, ибо уже четко понимает — расстреляют за вредительство именно его, а не лысенковцев. Упорный был парень этот народный академик. Но вернемся к Вавилову. Значит, ты говоришь, он вдруг выступил против яровизации?
— Сначала он яровизацию поддерживал, но к 1936 году понял, вероятно, ее бессмысленность. К спорынье это не относится — то, что зерно отмачивали, на нее не повлияет, это же не плесень. Спорынья только на живом колосе растет. Там суть больше в том, что в мокрую погоду цветки ржи дольше открыты, что способствует заражению.
— Я не об этом. Что там случилось с Вавиловым? Я думал, в контексте противостояния речь о генетике шла. Вроде как Лысенко отвергал генетику — продажную девку империализма, нет?
— Так многие думают, хотя сама фраза не из тех времен, а из спектакля 60-х годов, — буркнул Алик. — Лысенко был директором Института генетики, когда Вавилов уже в тюрьму загремел. Как он мог ее открыто отвергать? Дело только в том, что именно подразумевать под генетикой. Лысенко под этим словом просто разумел нечто совсем иное, чем вавиловцы.
— Погоди, так за что же все-таки конкретно арестовали Вавилова, если речь лишь о разнице в понимании термина?
— За что, за что. За контрреволюционную вредительскую деятельность, вестимо. И за принадлежность к выдуманной антисоветской организации «Трудовая крестьянская партия». Ты что, не знаешь, как приговоры тогда писались?
— Нет, я не о приговоре как таковом, он действительно не слишком интересен, а об исходных предпосылках. Они могут отражать более реальные причины. Вот, скажем, существует ли постановление на арест Вавилова?
— Этого я не знаю, — зевнул Алик, всем своим видом показывая, что время позднее и пора уже спать. — Может, потом и стоит поискать, в самом деле.
Глава 15 Агроприем
Я пошел к себе в номер, завалился в кровать, но уснуть не получалось. Поворочавшись в постели, я не выдержал, включил свет и полез в интернет. Хотелось все-таки уточнить, за что же арестовали Вавилова. Первые два часа поисков ушли практически впустую. Кроме привычного: «продвигая заведомо враждебные теории, Вавилов ведет борьбу против теорий и работ Лысенко», ничего не находилось. Но против каких конкретно теорий и работ Лысенко выступал Вавилов? Это было как-то неясно. Чем больше я читал, тем больше мне казалось, что я что-то упускаю. Что ответ где-то рядом, но я его почему-то не вижу. В результате я плюнул на поиски статей Лысенко и на материалы съездов и партийных пленумов, интуитивно почувствовав, что наводка должна быть где-то еще.
Сначала на глаза мне попалось письмо бывшего секретаря Вавилова Анны Ревенковой, адресованное генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу. Ре-венкова, будущий биограф Вавилова, сама находилась под следствием по «делу Вавилова» в течение десяти месяцев и могла судить о предъявляемых академику обвинениях. Заканчивалось письмо странной фразой: «Кстати сказать, обвинения в адрес Н. И. Вавилова не касались проблем генетики. Они относились к другой области». Скана письма в сети не нашлось, но если это был не фейк, то вопрос с реальными обвинениями становился все интересней.