Тем временем мы уже доехали до южной части исторического центра города и свернули на одну из старинных оживленных улиц Кельна — Северинштрас-се. Она нам и была нужна. Улица Святого Северина. Интересно, в честь какого именно Северина она названа? Северина Норикского, или же того странного христианского мученика Северина, которому по легенде представитель римской администрации Скви-ридон отрубил голову? А затем, согласно житиям святого, мученик ожил вместе со своими тремя друзьями, и они подняли свои головы, и понесли их в церковь. Перейдя реку, на виду у многих людей, в изумлении наблюдавших это дивное чудо, будущие святые взошли на высокий холм, дошли до церкви Пречистой Богородицы Марии, сложили свои головы перед епископом Фронтоном и тут же опять стали мертвыми. Довольно расхожий сюжет. Как, интересно, вообще возникли в христианской традиции столь многочисленные описания святых-зомби?
Из отвлеченных раздумий меня вывел какой-то шум и гудение машин. Мы стояли в пробке. Но пробка эта была не простая. Оживленный студенческий район с множеством небольших ресторанчиков, казалось, гудел как улей.
— Что-то произошло там, — пробурчал шофер, открыл окно и окликнул идущего навстречу молодого человека студенческого вида. — Эй, парень, ты не в курсе, что там случилось?
— Я только что оттуда, сидел в пиццерии «Халло пицца», совсем рядом, — скороговоркой ответил студент. — Все шесть этажей под землю ушли. Никогда такого не видел. Сверхпрочное здание, даже окон нормальных не было, только на первом этаже. На остальных — узкие отверстия, как бойницы. Двойная кирпичная кладка. Говорили, что подвальные помещения даже от прямых попаданий бомб защищены. Новейшая система сигнализации. Пожарные — тут же, за углом. Не просто здание — бункер. А поди ж ты, сложилось как игрушечное. И что случилось — непонятно совершенно. Сначала церковь, а теперь вот.
— Вы о здании архива говорите? — машинально спросил я, уже прекрасно понимая, что речь именно о нем.
— И сорока лет не простоял! — не слушая, продолжал взволновано делиться своими переживаниями студент. — А ведь крупнейший европейский архив был. Восемнадцать километров одних только книжных полок. Летописи, карты, планы. Записи еще с 922 года. Древние инкунабулы времен Фридриха Барбароссы. Распоряжения, подписанные Наполеоном в годы французской оккупации. А сейчас от него и камня на камне не осталось. Теперь, наверное, и половины документов не восстановить, да и то займет десятилетия. Там вода внизу, размокнет все. Старый архив в войну бомбили, и то ни один документ на пострадал. Как такое могло случиться сейчас?
Вой полицейский и пожарных сирен повис в воздухе. Похоже, мой хороший аппетит, немецкие сосиски и мюнхенское пиво нас спасли. Сейчас мы могли бы быть похоронены под обломками ушедшего под землю здания городского архива вместе с вожделенными древними документами. А вот наши надежды прояснить все загадки теперь и в самом деле похоронены глубоко. Впрочем, может, и не похоронены — в глубине души вяло шевельнулось предположение, что нужные нам документы не будут найдены и восстановлены никогда, поскольку к моменту обрушения архива их оттуда уже изъяли. Я отвернулся и посмотрел на другую сторону дороги. Метрах в десяти от машины стояла девушка в темно-фиалковом плаще и с повязкой на голове. Она смотрела прямо на меня, и ее губы шевелились, как будто она хотела мне что-то сказать. Я протер глаза и снова взглянул на дорогу. Девушка исчезла. Лишь прохладный весенний ветер трепал пурпурный лоскуток ткани, зацепившийся за вывеску маленького кафе.
