Как на зло, на следующие два дня, погода испортилась и накрапывал небольшой дождик, поэтому все наши тренировки пришлось перенести в подземный зал базы, где до обеда я с девочками и бароном, которого теперь звали леди Олина, одевшись в бальные платья, на каблуках, отрабатывали совместные перемещения и этикет, а так же танцевальные па, под руководством Мэрилин. Позднее, выйдя из за обеденного стола, и отдохнув за девчачьими сплетнями, в которых ведущая роль отводилась новоиспечённой леди, пересказывавшей все слухи, услышанные бароном во дворце, мои первые фрейлины одевали спортивные костюмы, и под руководством Стража и Маркони изучали приёмы защиты без оружия, а леди Олина, ещё и ножевой бой. Я же в это время, переодевшись в костюм мечницы, и укрывшись плотным плащом, в сопровождении Тибора направлялся в трактир Три Поросёнка, на встречу с Питоном, который рассказывал мне об оперативной обстановке в столице накануне Коронного приёма в большом зале. Обстановка, грубо говоря, была хреновая. В воздухе отчётливо пахло большими неприятностями для королевской семьи. Кто-то умело подогревал недовольство народа, но конкретных требований некто пока не озвучивал. Их наверно припасли к Коронному приёму, где, как я понимаю, Её Высочеству принцессе Алисе быть строго обязательно, и никакие больничные листы о временной нетрудоспособности здесь не прокатят.
В последний вечер перед приёмом, мы собрались в зале базы на последнюю тренировку, одетые в бальные платья, в которых будем завтра блистать во дворце, сводя знатных кавалеров с ума. В добавок к шикарным нарядам, мы были основательно увешаны драгоценностями, от вида которых у Милены и Олины полезли глаза на лоб, от того что они даже не представляли, что в мире существует такая красота. Когда же я объявил, что это теперь их собственность, они бросились целовать свою госпожу, благодаря за невероятный подарок, и в этом порыве женской признательности, Олина отстала от Милены всего на долю секунды, говоря о том, что тренировки барона пошли впрок, и некоторые действия он стал производить на бессознательном уровне. Ох, и трудно ему потом будет отвыкать. После того, как радостные страсти улеглись, я сделал своим первым фрейлинам ещё по одному подарку, одев на левую руку им по изящному тоненькому золотому браслету и сказал:
— Пока вы девочки за территорией поместья, эти браслеты я вам запрещаю снимать с руки, не при каких обстоятельствах. Это очень сильные артефакты, которые защитят вас от любого оружия в течение пятнадцати минут непрерывной атаки. И еще, с их помощью, вы можете переговариваться между собой на большом расстоянии, друг от друга. Сейчас я продемонстрирую, как это работает. Дав, находившемуся с нами, Стражу мощный заряженный арбалет, я предложил ему выстрелить в упор в одну из моих первых фрейлин. К чести своей, он выбрал родную дочь, чем добавил моего уважения к нему, и этим высказывая полное доверие мне. Подойдя плотную к Тане, он ободряюще кивнул ей, и дождавшись когда она крепко зажмуриться, поднёс оружие к руке и выстрелил. Болт, деформировавшись, отлетел в сторону, словно это была не рука, а танковая броня. Сама же Таня нечего не почувствовала, а только спросила, когда мы выстрелим, и ей можно будет открыть глаза, из за страха пропустив звук спущенной струны. Затем девчонки, разошлись по залу, наслаждаясь возможностью общаться на расстоянии, при помощи браслетов. Даже потом, когда тренировка закончилась, и все переодевшись в нормальные, понравившиеся им, джинсовые костюмы, разбрелись по дому, всё равно они звонили друг другу постоянно так, как мы, в моём детстве, в доме пионеров, когда собрали простенькую систему радиосвязи, и не могли наговориться всласть, хотя у каждого был дома городской телефон.
Уже улёгшись в кровать, хотя время ещё было детское, так меня утомил этот наполненный хлопотами подготовки к завтрашнем смотринам во дворце, я вспомнил ещё об одном невыполненным мной очень важном деле. Со вздохом сожаления, покинув тёплую и уютную кровать, я начал натягивать, первое подвернувшееся под руку платьице, которое оказалось очень коротеньким. Затем, надев на ноги, полюбившиеся мне гетры, и кроссовки пошел в спальню к Тане. Предварительно постучавшись, и получив разрешение от, не спавшей ещё дочери Стража, я вошёл в комнату и увидел картину маслом. Все три моих первых фрейлины, одетые, в одинаковые коротенькие гламурные ночнушки из нашего мира, из которых соблазнительно выпирали женские прелести, возлежали на Таниной широченной кровати, и о чем то увлечённо вели беседу, прерывая её короткими смешками. Причём в центре лежала леди Олина, к которой прижались с боков две моих лучших подруги, периодически обнимая, целуя в щёчку, и с удовольствием лаская её большую грудь. Короче, девочки, дорвались, до сладкого, не желая расставаться со своей новой подружкой даже ночью. Барону сейчас не позавидуешь: испытывать любовные муки, и нечего при этом нельзя предпринять. Я его сразу предупредил о том, что если попробует заняться любовью с Таней или Милиной, о которой я немедленно узнаю, то он останется леди Олиной, в полном смысле этого слова, до конца своих дней. Как своего вассала, я его выдам замуж, за нужного мне человека, и озабочусь тем, чтобы законная супруга, родила не менее двух наследников. Нетон угрозой проникся, и поэтому за девочек я был совершенно спокоен.