— Бабы, разберите потроха. Что пригодно помыть и приготовить, что не годно — унести в лес и закопать! Мужики — в лес за дровами. Выполнять! — в моём голосе не было ни одной весёлой нотки, поэтому мужики и бабы резко засуетились и забегали, периодически сталкиваясь друг с другом, но когда они наконец поняли, кто мужики, а кто бабы, то быстро сориентировались и занялись каждый своим делом.
Минут через пять, появились дрова, от прутика до огромного дерева! Так даже лучше. Тем же ножом я срубил две неплохих рогатины и толстый шест. Рогатины, соответственно воткнул в землю. С моей силой это было не сложно сделать, а на шесте оставил крупные ветви, и с их помощью закрепил оленя. Затем вместе с мужиками повесили шест на рогатины. Я мог бы повесить оленя и один, но мужики очень хотели помочь, или жрать.
В своей сумке я нашёл пару горстей соли, и разные травки — тимьян, орегано и ещё чего-то, похоже на шалфей. Всё выло сухое, поэтому легко растёрлось. И полученной смесью травы и соли я натер ещё тёплого оленя, причём мои подопечные во все глаза смотрели за тем, что я делаю. Собранные дрова я положил рядом с оленем (именно рядом, а не под оленем), и достаточно быстро разжёг их. К кусочку кремня я добавил кусочек пости чистой руды и ухоронки хозяев, и поэтому времена палочек прошли. Огонь радостно разгорался, а приказал мужикам вертеть оленя в рогатинах. Печень оленя я порезал кусками и положил в кастрюлю, ещё вымазанную в крови, содержимого уже не было. Так как голодные люди давно всё выпили. В своей почти бездонной сумке я нашёл несколько луковиц лука и чеснока, порезал из в кастрюлю, а также посолил и добавил травок, и всё это под крышкой поставил также возле костра. Жар разгорался не слабый, поэтому ставить кастрюлю в уголь не было никакого смысла. Люди стали рассаживаться возле костра. Они пристально смотрели на оленя, и было видно, как периодически кто-то из них сглатывает слюни. Точно теперь всё засрут. Надо что-то с этим делать.
— Так, судари и сударыни, я по делам. Жарьте оленя — я скоро буду, — и я подхватил оглобли моей повозки и потащил её в каменоломню. Начинало уже темнеть. Но с моими кристаллами света это вообще не проблема, кстати, Я остановился, зашел в лес, и срубил шестину. Потом вернулся на поляну, воткнул шест в землю, а на его конец повесил кристалл. Будет им лампочка. Оленю ещё часов шесть жариться, приготовится далеко за полночь. Будет им свет в конце тоннеля. Теперь вся команда смотрела не на меня, а на оставленную лампочку. Ну да ладно. Мне пора.
И вот тащу я свою телегу за вещами, пытаюсь анализировать ситуацию. Теперь у меня двадцать семь «послушников». Хорошо это или плохо? С одной стороны — прощай одиночество, а с другой стороны — их ведь кормить, одевать и пристраивать к делу надо. Это как дети, только большие и учиться должны быстрее. Ещё этот говор их малопонятный…
— Про, а долго наши беженцы слова коверкать будут? Или это у нас язык теперь такой будет?
— Речевой аппарат перестраивается под новые условия. Это может занять от недели до месяца.
— Понятно, спасибо.
Хорошо, с этим разобрались. А как их обучать?
— Про, а что с обучением? Как их учить? Они же не знают ни хера…
— Мне сложно понимать вашу меру оценки, но для обучения персонала вы должны определить единицу или группу и показать им процесс чего-либо с начала и до завершения. — я продолжал тащить телегу, и одновременно слушать помощницу.
— То есть, если сегодня весь колефтиф наблюдал за приготовлением оленя, то все они будут уметь делать то же самое?
— В общих чертах — да. Какие-то знания им будут не доступны, но со временем можно повысить квалификацию, показав некоторые тонкости.
— А рунная магия? — Я остановился и уставился вникуда.
— Пока это исключено. Может быть со временем вы вырастите себе жреца, который сможет нести это знание.
— Спасибо ещё раз. — я потащил повозку дальше.
Скоро уже покажется каменоломня. Значит нужно по-быстрому собрать вещи, и катить обратно.
Первым делом я разобрал и погрузил печь. Хотя разобрал — это очень громко сказано. Развалили на четыре части и положил на повозку. Туда же лёг тигель, ручка от него, кирка, лопата, все мои свёрла, стамески, прочие ковырялки и формы. Молоток с наковальней, естественно, тоже в повозку. Туда же все горшки с припасами — травками, кореньями и злаками. Место ещё осталось, и я поставил на телегу прототипы статуй матери и жены. Последним на телегу я положил копьё и закрыл всё это неубиваемой шкурой оленя, а также остатки других шкур, в том числе почти высохшие куски шкуры Маатхи. Теперь вроде бы всё. Буду сюда приходить только за сырьём. Поэтому струну и пилу спрятал в секретном месте. Позже сделаю ещё одну кирку.