Мы выпили снова, и вскоре под влиянием алкоголя я думать забыл о близкой смерти и тем более всех собаках вместе взятых,все же решив обратить своё внимание на сидящую рядом девушку.
Не помню я, ни как добрался домой, ни когда это произошло. Но пробуждение было полным боли и страдания. Я едва открыл закисшие глаза, чувствуя одновременно и боль, и тошноту, и слабость в каждой клеточке тела. С трудом перекатившись с кровати на пол, я дополз до комода, где лежали лекарства, и съел несколько таблеток сильного обезболивающего. Привалившись спиной к стене, я стал ждать, и вскоре почувствовал, как боль отступила. Я снова смог вменяемо мыслить. Только мыслить особенно было не о чем. Я понимал, что мое состояние никак не связано со вчерашней попойкой, нет. Это болезнь дала о себе знать. И то, что пока по телу не пошли опухоли наростов, лишь вопрос времени. Жутко чесалась укушенная вчера рука. Я посмотрел на нее и остолбенел от ужаса:ранки были покрыты засохшей вокруг прозрачной сукровицей, а под ней, там где у людей было мясо, у меня что-то активно шевелилось то появляясь, то исчезая под нетронутой кожей. "Долбанная собака", прошипел я.Несмотря на моё состояние, хотелось есть. Я встал и, пошатываясь, вышел на улицу в надежде, что в баре у Эда найдётся что пожевать. Но бара не было. Только остатки головешек еще продолжали дымиться, не успев за ночь полностью перегореть. Рядом с обгоревшими досками лежал изуродованный труп хозяина. Что здесь произошло - непонятно. Может, одна из шаек наведалась на стаканчик пива, или еще что-то подобное. Но это не имеет значения. Ни для меня, ни для мира. Спи спокойно, Эд, вскоре увидимся. Надеюсь, у тебя и на небесах будет свой бар, куда я смогу захаживать. Я отправился на задний двор бара, где уцелело несколько кирпичных, покрытых копотью строений. Двери в них были выломаны. Неясно, что здесь искали, но то, что нужно мне, нашлось быстро, - банка дешёвого паштета. Намучившись, я всё же сумел её вскрыть и прямо руками стал запихивать себе в рот желтую пасту из муки и ароматизаторов. Насытившись, я вернулся к себе. Мне хотелось найти место попрохладней и уснуть. Казалось, что если я посплю, мне станет легче. Но я знал, конечно, что это не так. Скорее всего, я попросту не смогу проснуться. Мысль о том, что это последние мгновения моей жизни, никак не отозвалась в душе. Измученный физически и психологически, организм не мог больше реагировать адекватно. Я спустился в подвал, запер за собой дверь и улегшись среди стеллажей закрыл глаза, мгновенно погрузившись в беспамятство.
На удивление ни тьма, ни покой не посетили меня. Только жуткие видения одно за другим проплывали перед глазами, сменяя отвратительный образ ещё более отвратительным. Я то погружался во тьму, то вновь озарялся светом, струящимся из окна около потолка моего убежища. Однажды, мне даже показалось, что я услышал шум за дверью, но вскоре он стих. И я вновь остался наедине со своими видениями. Не знаю, сколько времени я находился в таком состоянии, но вот настал момент, когда я открыл глаза и смог сознательно осмотреться. Я все так же пребывал в своем подвале, только по стенам пошли трещины, и стекло в окне было разбито. На пол ветром нанесло сухие листья и прочий мусор. Сколько же времени я пролежал здесь совсем один, подумалось мне? Я попытался встать и на удивление мне с лёгкостью это удалось. Не было ни слабости, ни других неприятных ощущений. Я чувствовал себя более, чем просто хорошо. Лучше, чем когда бы то ни было в жизни. Странно! Я посмотрел на свои руки и был еще более удивлен: ни следов от укуса, ни пятен грибка не наблюдалось. Ну хорошо.Если я пролежал здесь довольно долго, то ранки могли зажить. Хотя, конечно, это не объясняет, почему исчезли следы грибницы, и как я сумел не умереть от голода и жажды. Хорошо, решил я.Я остался жив и тому спасибо. Нужно радоваться, а не искать причины. Но всё же меня не оставляло чувство беспокойства. Я с трудом открыл дверь подвала и вышел наверх. Дом изнутри представлял собой жалкое зрелище: все вещи и предметы были либо разбиты, либо превратились в гнилую труху с мерзким неприятным запахом. Я осмотрелся, совершенно ничего не понимая. Сколько же времени нужно на то, чтобы, например, от дивана остались только гнилые, осыпающиеся в руках доски с проржавевшими кусками пружин и обрывками материи, в которой совершенно нельзя было узнать обивку. Это еще больше испугало меня. Уж не очередные ли галлюцинации посетили мой разум? Что здесь могло произойти?
Я направился к дверному проему, ведущему на улицу - дверь загадочным образом бесследно исчезла, обнажив пустой проем, за которым начинался, если не лес, то весьма заброшенный сад, которого раньше здесь никогда не было. Требовалось приложить усилия, чтобы опознать в нем мою улицу и остатки таких же рассыпающихся осиротевших домов. Господи, да сколько же времени прошло? Такое не могло произойти ни за год, ни за десятилетие. Это как же я смог пролежать нетронутым в своем подвале? Не иначе это часть болезни, которая поразила всех, возможно некая новая мутация.
Вобщем, я не ученый, но пока что других объяснений у меня нет. Как бы там нибыло, нужно осмотреться. Может, я такой не один, в конце концов, если смерть отдалилась в необозримое будущее, нужно попытаться как-то наладить жизнь. И хорошо бы не одному, чтобы не пришлось играть в Робинзона.
Я двинулся по потрескавшейся дороге, сквозь которую проросла высокая трава, а местами даже деревца, в сторону центра города. Вокруг бушевала всеми цветами радуги природа. Было ясно, что еще несколько десятилетий, и не останется следов человеческой деятельности совершенно. Деревья, росшие когда-то во дворах домов, разрослись, превратившись практически в одну сплошную крону над дорогой, и к ним добавилось множество молодых, но уже довольно крупных деревьев. Где не было их, всё было покрыто травой и какими-то плетущимися растениями, которые опутывали своими стеблями все, до чего могли дотянуться, превращая окружающее пространство в некое подобие непроходимых джунглей.
Когда я вышел на центральную площадь городка, подивился тому, как быстро от людей не осталось следов. Только полуразрушенные дома и ржавые остовы автомобилей еще напоминали о былом величии лысой обезьяны, возомнившей себя венцом творения. Было тихо и спокойно, если не считать птиц, снующих среди ветвей и иногда чирикающих. Прекрасный летний день, только вот совсем и абсолютно нет людей.
Что же это получается, я остался совсем один? На мгновение меня обуял ужас, но я отогнал его усилием воли, сказав, что радоваться нужно тому, что жив, а не пугаться мнимому одиночеству, обследовав всего одну улицу в городе на краю света. Да и ту не полностью. Поискав по домам, я нашел более-менее сохранившуюся одежду из синтетики и переоделся, так как моя превратилась в лохмотья бомжа. В соседнем здании, которое вроде как было некогда магазином, я подобрал себе пару берц из натуральной кожи и рюкзак. И первое, и второе нуждалось в ремонте, но это лучше, чем ничего. Обследовав остальные дома, я насобирал всякого полезного для меня хлама. О еде не могло быть и речи. Все, что мне удавалось найти, было давно и безнадежно испорчено. Когда день стал клониться к закату, я решил вернуться к себе, логично решив, что раз смог там без памяти пролежать, судя по всему, не один год,то смогу и еще одну-две ночи провести. Но всё же с едой нужно было что-то решать.За один или даже несколько дней голод меня, конечно, не убьет, но ослабит. А я совершенно не знаю, чего мне ожидать от этого нового для меня мира. Даже стая одичавших собак могут быть проблемой.И вполне возможно, мне весьма повезло, что я никого не встретил во время своей вылазки. Было бы неплохо разжиться огнестрельным оружием. Оно вполне может где-то храниться законсервированное в масле. Возможно, оно мне не понадобится для самозащиты,но для охоты очень даже может пригодиться.Запершись насколько можно в подвале, в котором провёл столько времени, я кой-как забаррикадировал и окно. Разум подсказывал, что если за все время, что я здесь провел беспомощным, никто меня не сожрал, то вряд ли это произойдет именно этой ночью. Но животный инстинкт говорил совсем другое, и я решил, что хуже от забаррикадированного окна не будет.