Гукер основывал свою теорию права на средневековой философии, сформулированной святым Фомой Аквинским, и предвосхитил "общественный договор" Гоббса и Локка. Показав необходимость и благотворность социальной организации, он утверждал, что добровольное участие в обществе подразумевает согласие подчиняться его законам. Но конечным источником законов является само общество: король или парламент могут издавать законы только как делегаты или представители общества. "Закон делает короля; предоставление королем какой-либо услуги, противоречащей закону, недействительно... Для мирного удовлетворения обеих сторон необходимо согласие тех, кем управляют... Законы не являются таковыми, если они не получили общественного одобрения".88 И Хукер добавил отрывок, который мог бы предостеречь Карла I:
Парламент Англии, вместе с приложенным к нему церковным собором, есть то, от чего зависит сущность всего правительства в этом королевстве; это даже тело всего королевства; оно состоит из короля и всех, кто в стране ему подчиняется, ибо все они там присутствуют, либо лично, либо через тех, кому они добровольно передали свою власть.89
Для Гукера религия казалась неотъемлемой частью государства, ведь общественный порядок, а значит, и материальное процветание зависят от нравственной дисциплины, которая разрушается без религиозной инкультурации и поддержки. Следовательно, каждое государство должно обеспечивать религиозное воспитание своего народа. Англиканская церковь может быть несовершенной, но таковы же и все институты, созданные и управляемые детьми Адама. "Тот, кто берется убеждать толпу в том, что она не так благополучна, как должна быть, никогда не будет нуждаться во внимательных и благосклонных слушателях; потому что им известны многочисленные недостатки, которым подвержен любой вид полка [правительства], но тайные утечки и трудности, которые в государственном производстве бесчисленны и неизбежны, у них обычно не хватает рассудительности, чтобы рассмотреть их".90
Логика Хукера была слишком круговой, чтобы быть убедительной, его ученость - слишком схоластической, чтобы отвечать на вопросы своего времени, его застенчивый дух - слишком благодарным за порядок, чтобы понять стремление к свободе. Пуритане признали его красноречие, но пошли своей дорогой. Вынужденные выбирать между своей страной и верой, многие из них эмигрировали, обратив вспять движение континентальных протестантов в Англию. Голландия приняла их, и английские общины возникли в Мидделбурге, Лейдене и Амстердаме. Там изгнанники и их потомство трудились, учили, проповедовали и писали, со спокойной страстью готовясь к своим триумфам в Англии и их осуществлению в Америке.
VIII. ЕЛИЗАВЕТА И ИРЛАНДИЯ
Ирландия была завоевана англичанами в 1169-71 годах и с тех пор удерживалась на том основании, что в противном случае Франция или Испания могли бы использовать ее в качестве базы для нападения на Англию. К моменту воцарения Елизаветы прямая английская власть в Ирландии ограничивалась восточным побережьем - "Пале" - вокруг и к югу от Дублина; остальная часть острова управлялась ирландскими вождями, лишь номинально признававшими английский суверенитет. Постоянный конфликт с англичанами разрушил племенную администрацию, которая дала Ирландии хаос и насилие, а также поэтов, ученых и святых. Большая часть земли была занята лесами и болотами, транспорт и связь были героическими предприятиями, а коренное кельтское население, насчитывающее около 800 000 душ, жило в полусне, на грани варварства. Англичане в Пале были почти так же бедны, и они усугубляли проблему Елизаветы развратом, казнокрадством и преступностью; они грабили лондонское правительство так же усердно, как и ирландское крестьянство. На протяжении всего царствования английские поселенцы сгоняли ирландских собственников и арендаторов с "полян"; лишенные собственности отбивались убийствами; жизнь и завоевателей, и побежденных превратилась в постоянную лихорадку силы и ненависти. Сам Сесил считал, что "у фламандцев не было таких причин для восстания против гнета испанцев", как у ирландцев против английского владычества.91