Такая милая, такая прекрасная, такая мягкая, как она,
Восхититесь изяществом и красотой магазина,
Ее добрые глаза, похожие на сафиры, ярко сияли,
Ее лоб был белоснежным,
Ее щеки, как яблоки, налитые солнцем,
Ее губы, как вишни, очаровывают мужчин,
Ее грудь напоминала чашу с нерафинированными сливками,
Ее папы, как лилии, распустились,
Ее снежная шея похожа на мраморный тур,
И все ее тело, как дворцовый фейерверк...
Когда свадьба и пир закончились, он велит гостям уходить без промедления:
Прекратите, девы, ваши наслаждения уже позади;
Достаточно того, что весь день был вашим;
День уже миновал, и ночь быстро приближается.
Теперь принесите Брайда в Брайдалл Боурс...
А в ее постели лежала она;
Опустите ее в лилии и фиалки,
И шелковые занавески над ней,
И пахучие простыни, и аррасские покрывала...
Но пусть ночь будет спокойной и тихой,
Без бурь и печалей,
Как тогда, когда Юпитер с прекрасной Алькменой лежал...
И пусть перестанут петь майды и йонгмены;
Пусть леса не отвечают им, пусть не звучит их эхо.
Была ли когда-нибудь горничная, воплощенная в жизнь более мелодично?
Спенсер продолжил этот полет в "Четырех гимнах" (1596), посвященных земной любви, земной красоте, небесной любви и небесной красоте. Вслед за Платоном, Фичино и Кастильоне, восходя к "Эндимиону" Китса, он оплакивает свои "развратные похождения" и призывает свою душу пронзить физическую красоту, чтобы найти и почувствовать божественную красоту, которая в разной степени скрывается во всех земных вещах.
Жизнь Спенсера, живущего на вулкане ирландских несчастий, каждый день была близка к смерти. Незадолго до того, как вулкан негодования вновь извергся, он написал в прекрасной прозе (ибо только поэт может писать хорошую прозу) "Взгляд на нынешнее состояние Ирландии", выступая за более эффективное использование английских средств и сил для полного покорения острова. В октябре 1598 года лишенные собственности ирландцы Мюнстера подняли дикое восстание, изгнали английских поселенцев и сожгли замок Килколман. Спенсер и его жена едва спаслись и бежали в Англию. Через три месяца, когда все средства и страсть были истрачены, поэт умер (1599). Молодой граф Эссекс, которому суждено было вскоре последовать за ним, оплатил похороны; вельможи и поэты шли в процессии и бросали цветы и элегии в могилу в Вестминстерском аббатстве.
По Англии прокатилось увлечение сонетами, соперничающее с яростью драмы: почти все они превосходны по форме, стереотипны по теме и фразе, почти все адресованы девственницам или покровителям и сетуют на их стесненную или стесненную в средствах бережливость. Красоту призывают дать себя пожинать, пока она не сгнила на стебле; иногда в нее вкрадывается оригинальная нота, и любовник обещает даме ребенка в награду за быстрое сопряжение. Каждый поэт ищет и находит свою Лауру - Делия Дэниела, Филлис Лоджа, Диана Констебля, Каэлия Фулка Гревилла. Самым известным из этих сонетистов был Сэмюэл Дэниел; однако Бен Джонсон, который был скорее жестким, чем "редким", называл его "честным человеком, но не поэтом".32 Пегас Майкла Дрейтона прошелся по всем видам поэзии своими прозаическими ногами, но один из его сонетов задел свежую ноту, укорив девушку за ее скупость прощальным пожеланием: "Раз уж нет помощи, давай, поцелуемся и разойдемся!"
В целом, за исключением драмы, елизаветинская литература отставала от французской на целое поколение. Проза была энергичной, гибкой, часто вовлеченной, многословной и причудливой, но иногда двигалась с королевским достоинством или величественным ритмом; она не породила ни Рабле, ни Монтеня. Поэзия робко повторяла иностранные образцы, за исключением "Эпиталамы" и "Королевы фаэри". Спенсеру не удалось найти аудиторию на континенте, но и Ронсарду в Англии тоже; поэзия делает из языка и чувства музыку, которую невозможно услышать за границами речи. Баллады замечали и достигали людей более близко, чем поэзия дворца и двора; их вывешивали на стенах домов и таверн, их пели и продавали на улицах; "Лорд Рэндалл" до сих пор волнует нас своей заунывной песней.33 Возможно, именно эта народная поэзия, а не красивые искусные произведения сонетистов, подготовила елизаветинцев к восприятию Шекспира.
V. СЦЕНА
Как же английская литература, столь незначительная в период долгой засухи между Чосером и Спенсером, поднялась до Шекспира? Благодаря росту и распространению богатства; благодаря долгому и плодотворному миру, стимулирующей и победоносной войне; благодаря иностранной литературе и путешествиям, расширявшим английский ум. Плавт и Теренций обучали Англию искусству комедии, Сенека - технике трагедии; итальянские актеры играли в Англии (1577 и далее); была сделана тысяча опытов; между 1592 и 1642 годами в Англии было поставлено 435 комедий. Фарсы и интермедии переросли в комедии; мистерии и моралите уступили место светским трагическим драмам, поскольку некогда священные мифы утратили свою силу. В 1553 году Николас Удалл поставил в "Ральфе Ройстере Дойстере" первую английскую комедию в классической форме. В 1561 году юристы Внутреннего храма поставили там "Горбодука", первую английскую трагедию в классической форме.