В отражении зрачков графа плескался ужас, и он обратился к спутнику: - Я не знаю как ты, но я иду к ним на помощь. Люди гибнут.
Ему в ответ мёртвенно прокаркали: - Они всегда гибнут. Лес в ярости от поселений в своих владениях. Он ещё и нас учуял. Для него мы инородцы, а значит мы следующие на очереди.
С сомнением, и угасшим пылом, граф смотрел на истребление колонии. Ливио прав и истина проста: заигрываться в героя не стоит. Жалость губит, а личные интересы - всегда превыше любых парадигм и конъюнктур. Он разгрузил уставшие руки и плечи, отдав часть запасов телохранителю, и они поникшие поплелись вперёд. Было видно, что и охраннику, не в радость, бросать беззащитных на своеволие мистических сил. И эта мысль как-то грела... в бесчувственном тюфяке охраннике осталась маленькая искра доброты. “Ты стал идеалистом, брат Фернан...” - взгрустнул граф, обходя голые и корявые ветки. Он часто испытывал депрессии зимой, но давно он не чувствовал себя таким подавленным и одиноким...
На чердаке что-то зашелестело и пискнуло... это и стало знаковым для пробуждения. Глаза вернулись к реальности. Граф поморгал, и только сейчас понял, что это был кошмар. Короткий, но какой натуральный! За окном мутнела тягучая ночь, сходная по длине - с размерами его долгов. Ночь стояла тихая. Всё-таки ему это всё привиделось. А писк повторился... выпив ещё глоток для разогрева, граф решил лезть наружу. С чем с чем, а с грызунами он сидеть, не намерен. Ему вспомнились случаи с военных лет, с обгрызенными мочками ушей солдат и инфекциями, переносимыми серыми. Он откинул крышку люка, и аккуратно вылез наружу, не преминув перед этим поставить взломанный замок обратно. Излишняя предосторожность еще никого не сгубила.
Глухо хлопнула входная дверь, и Фернан вышел на крыльцо. Снаружи, мороз жёг, в разы сильнее, и граф уже жалел, что сунулся на улицу. Но возвращаться желания не было, и чтобы отогреться он приступил к старой проверенной практике: приседания, растяжка и прочий комплекс упражнений. Это всё заодно помогало меньше беспокоиться, и напрягать мозги. Активная умственная деятельность едва не сотворила из него шизофреника - психопата. Ливио в принципе, выдвинул правильную версию насчёт терзавших галлюцинаций. Конечно, он темнил, как всегда... не без этого. Но прижимать его за горло в нынешнем состоянии - являлось несуразицей. Вдруг, он вместо реального Ливио, возьмёт за барки собственное отражение... брр...
Вновь стал пробирать холодок, и граф вспомнил пару упражнений, которыми его терзали в молодые годы, где обучение грамоте, прерывалось звоном мечей на тренировочном плацу. Он сделал парочку приседаний, прыжков и уже было думал найти замену перекладине, чтобы подтянуться, но не тут-то было! В одном из домов, через завешенные шторки мелькал колеблющийся свет, и в доме гремели поддатые вопли. Первым желанием графа, было кинуться назад на чердак, но что-то его останавливало. Фернан обратился в слух.
- Ты вообще дура набитая, и какого хрена спрашивается, я на тебя женился?! Получай, паскуда! Получай! - Даже тут были слышны оплеухи и звук перевернувшейся мебели. Кажется, избиваемая стала реветь и слёзно молить о прощении... граф мрачно откинулся на перила крыльца. Семейная драма во всём величии. Бытовые ссоры - непременная составляющая неполноценных браков. Раньше Церковь истинно полагала, что союз между небом и землёй - несокрушим, но даже она со временем отменила эту установку, разрешив разводы... да только людей переучишь? А из домов повыскакивали заспанные жители, в основном мужчины, в наскоро похватанной одежде. Скрипя валенками, вся эта толпа хлынула к злополучному дому.
- Мужики, хватаем его и мордой в снег. Проспится, а завтра на смене, поговорим с ним на трезвую! Фернан нырнул за угол заброшенного здания, жалея, что сунулся наружу. Темнота и убожество этих смердов вызывала в нём оторопь, и от сей беспросветности хотелось выть. А как их переучишь? Давать учебные пособия читать или набивать им руку в быстром написании текстов? Это никому не нужно и в первую очередь - самому фон Риггерсбургу.
Скооперировавшись, суровые шахтёры решили не медлить и полезли на взятие “бастиона”. Бойня там набирала обороты, и женщина кричала на всю округу. Горняки выломали дверной засов и роем полезли вовнутрь. С лачуг с любопытством выглядывал слабый пол и старое c молодым поколением. В неровном свете лучин и керосиновых ламп - сияли улыбки и прогнозы, что до исхода событий. В этом краю развлечений особых не было - вот и отрывались люди, как могли.