- Ааа курва! - Своим рёвом охранник только отвлекал; Ветер действовал решительно, невпопад тыкая обрубком арматуры в извивающееся тельце, а попадая преимущественно в и так страдающего прокладчика труб.
- Спасите его, он мне, как сын дорог! Дарующий, да придаст вам сил, - молитвенно стелился Голотор, понимая, что вряд ли имеет возможность, хоть малейшим помочь.
Терьер изрезал когтями всё лицо пареньку, и теперь он разрывал на куски левую щёку, урча и поглощая сочное мясо. Впервые, графа настолько переполняла чаша омерзения и ненависти к имеющему безмерные силы зверю. Перекинувшись взглядами с Ливио, они командно решили предпринять единственно возможное для доставания неуловимого терьера: грузный силач нашёл момент, когда тот отвлёкся и придавил его телом.
Изобретательность закончилась, и осталось дело за техникой. Лающий пёсик, попытался выбраться из-под тела, и его маленький череп был подожжён факелом. Объятый пламенем терьер завопил дурным голосом, похожим на человеческий, и его сохнущая кожа исчезала под давлением жара. Вместе с горением, катался поеденный заживо Калик. К нему со слезами кинулся Голотор, целуя и тетешкая в объятиях.
Растерянно глядящие на задиристо пылающий костерок, Фернан, как и его спутники не могли найти слов утешения. Произошедшее затронуло даже самые бесчувственные сердца, химерностью произошедшего.
Охранник ущипнул себя за кожу, промолвив: - Брр, а не привиделось ли это мне?
Увидев печальные взоры, он пригорюнился, торжественно дал обещание: - Завязываю с наркотой и с нынешних пор собираюсь кушать только салаты, свежевыжатые соки и прочую дрянь.
С ним согласился Ветер, печально поглаживая рассечённую тушку домашнего питомца: - С этого дня, мы в завязке. Принимаем процесс абстиненции от всех факторов риска. Жаль бедного пса. Его накрыло последствием действия заклятия бешенства, которое развило в нём тягу к убийству, и потрясающую ловкость и силу. Бедные хозяева, не в силах его терпеть кое - как поймали, и скинули в мешке в канализацию. Он, наверное, долго не хотел рвать мешок, думая, что это его конура.
Последнюю фразу он произнёс вполне вменяемо, и графу стоило задуматься над его всезнанием. Но ему было лень. Поэтому они похлопали бригадира и Калика, и пошли вперёд ...Решётка выхода, состояла из металлических соединённых друг с другом прутьев, мелкокалиберного сечения, чаще всего круглого. Подземелье прощалось со своими героями. Прокладчики трубопроводов остались позади, бинтуясь и успокаиваясь от пережитого. Остались они в неполном составе, с одним убежавшим, одним трупом, и юным Каликом, которого сильно растерзал бешеный зверь.
Хмурый от недовольства и усталости Ливио, налёг на дверной рычаг. Решётка протяжно заскрежетала и спланировала в другой бок. Затхлость испарений моментально сменилась накатами задувающего мистраля, и подзабытые мурашки расползлись по туловищу.
Вышедший следом ретариец, размазал мокроту, оставшуюся от хныканья по невинно убиенному пёсику, который мог бы ещё жить и зачать потомков. Фернан думал о своём: что, если он одолеет бремя, взвалившееся на него, и всё же не потеряет рассудок? Может ведь такое случиться?
Ставленник монарха, подпёр чурбаном решётку, и подошёл к их молчаливому сборищу: - Ну что, братцы? Что делаем дальше?
Фон Риггерсбург оглядел безрадостную панораму, и проговорил: - До завтра, осталось немного. Переночуем, а там и твой друг появится. По дороге заскочим к Сойке и наберём у неё припасов. Восполним поклажу, так сказать.
- Хороша мысль, да только именно сейчас пить, и есть хочется, - огорошено помотал головой Ливио, - вам разве нет? Граф огрызнулся: - Хочешь, можешь с болота всласть напиться. Давай потерпим, а лучше поспим. Хоть на голой земле, - подав пример, он прилёг на отколотую плиту от анкерной крепи. Стоки находились дальше черты города, как независимое воздвижение из сцепленных бетонных линий. Сердцевину образовывали круги с оборванными жилами труб, от коих тёк слив в каналы. Из-за этого возникало движение, и болото пополнялось, не застаиваясь.
Берега обрывались зонами лесопосадок, которые успешно пытались привить селекционеры, и богатая на удобрения земля проросла. Ныне, в связи с суровым зимним временем года, на ней была только сухая древесина, годная разве что на растопку. Вокруг не было ни одного человека. Истинный рай для интроверта. Граф поёжился, но не от промозглости плиты, от которой, если по-честному, стыла кровь даже сквозь одежду. Здешние края его волновали намного больше, особенно после магически взбешённой собаки. Нервы никак не могли успокоиться. По привычке, потянувшись за ножнами, граф себя осёк. Пора свыкнуться с мыслью, что все его вещи безвозвратно потеряны.