Того разобрало и сильно: - Ах, ты ж мошенник паршивый, пригрел я на теле змеюку подколодную! Ещё и просить тебя о чём - то удумал. Так решил должок скостить, да? Головы меня лишить!
Ликующий дворд, едва не прыгал на одной ножке, дразнясь: - Прощай, дурень.
Безучастная к разборкам, парламентёр решила всё же внести свои коррективы: - Ты можешь идти Укран - Джун, но помни, мы прикрываем твою незаконную деятельность в последний раз. В следующий раз - так просто не отделаешься.
- Вельми прошу, милостивая госпожа. - Залебезил дворд, расшаркиваясь, как мог и, тряся скомканным колпаком, как знаменем. Одного тяжёлого взгляда из-под стальной обшивки шлема ему хватило, чтобы быстро уйти по направлению к городу.
Завязла пучина молчания, нарушенная последним аргументом в устно переданный приговор: - Свидетельские показания имеются, поэтому отсрочки не ждите. Мы просим вас сдаться в руки закона. Солдаты осуществят ваше взятие под стражу Фернан фон Риггерсбург, а ваши друзья будут обезглавлены. - Скомандовала она, и солдафоны картинно и слитно сделали шаг в сторону тройки.
- Погодите! - За видимой остановкой, Фернан узрел шанс пожертвовать собой, для спасения дела. Его ушлый характер нашёл и тут лазейку: - Можете меня отконвоировать, но в присутствии моих друзей, как очевидцев того, что всё прошло законно. Насколько помню, я наделён таким правом, не так ли?
Имели бы возможность солдаты снять шишаки - непременно почесали бы головы в недоумении, зато их предводительница не смутилась: - Поправка не принята. Груз совершённого ними перевешивает ваше личное право. Прощайте.
Ветер упал ниц и глухо зарыдал, бессильно и трепетно.
Палачи тронулись со своих позиций, слаженно и в едином, настроенном ритме; так что граф просто сошёл с пути. Он сделал всё, что мог.
Но Ливио не спешил сдаваться. О его былой трусости и речи не могло быть. Он стал раздаваться в плечах и его обрастающая кожа, закрывалась забралом шерсти. Нос превратился в костяной клюв, и с его пепельных губ сорвалось гортанное обращение:
- Не спешите нас хоронить, лиходеи. Чего бы и не сплясать напоследок? Согласны, или как?
Плач приводит к мужеству
Ночь вываляла краски, оставляю лишь чёрную палитру. Ночь заставляла жить. Было хорошо, спокойно и даже с какой-то стороны - радостно.
Поэтому он вгрызался в темноту с завидным равнодушием к страху, распаковывая сумки и доставая из них ветки. На оголённом плато было достаточно холодно, и песок остывал после выжигающего дня. Халат с подкладкой и рубахи затянувшие тело хранили тепло, а черпаки башмаков с деревянными колодками для дня, сменились на поделочные мокасины. Мать дубила кожу их домашнего ящера, после чего сшила вот такую практичную обувь.
Слабый ветерок трепал волосы. Ласс получал удовольствие, и ноги были готовы нести его очень и очень долго. Зоркое зрение вело его к дому. К хунту под названием Камиджа.
Его безвольный спутник являл жалкое зрелище со своим лицом, расписанным немытыми кровоподтёками. Под правым веком раскрывался лиловый бутон синяка. Потерянный и донельзя мерзкий. И какой из него воин? Позорище!
Охотник как раз выбрал место для стоянки под гранитным валуном и Орджин привалился к нему, глядя в одному ему зримую точку. Охотник быстро сподобился на розжиг топлива, покидал подстилки и обосновал лагерь, любо - дорого глядеть. Вместо того чтобы улечься на ночёвку, в его думы залезла другая мыслишка. От скуки смертной, болтливому охотнику захотелось развлечь себя и заодно разговорить молчуна:
- Да успокойся уже. Видеть тебя не могу, как, будто колючку в язык вкололи. С твоим унынием, можно только вешаться идти... и что в тебе Акме нашла?
Осекшись, он ожидал услышать хоть какое-то нарекание за свои придирки. Конечно, вспоминать имя их заболевшей возлюбленной - опасно. Упоминание могло добить здорового лба (как про себя и в лицо именовал Орджина, его приятель по несчастью).
А отзывчивостью и на гран не пахло. Пассивность захиревшего Орджина, передалась и охотнику, отчего он почувствовал отчаяние и спрыгнул вниз. Валун, казалось, застонал, избавившись от непонятного всадника, хотя, что ему от его веса, на самом деле?
Охотник походил по кругу, намечая маршрут, подумал о том, о сём и наконец, раззявил роскошные клыки: - ладно, плакса, придётся тебя вытаскивать за уши.
Суровея с каждым новым вздохом, он огрёб за барки безжизненного орга. Гнев давил изнутри, и найти выход этой лавине могла только хорошая взбучка, чем поспособствовал околевший спутник, казалось вырвавшийся из своего столбняка.