Отправиться вниз в поисках влаги или... второй вариант был ближе и гарантирован. Тяжелое окно, нависавшее над узким и невзрачным подоконником, с трудом поддалось открытию, но со скрипом давно не смазанных петель - уступило.
Лицо обвили потоки холодного воздуха, превращая щеки в подобие красных плодов. Двухэтажный дом, посреди обступившего со всех сторон могучего леса, к тому же, по-видимому, в его глуби. Куда же всё-таки его занесло?
“Надо восстановить хронологию событий! После того как мы...
В беспорядочной мути, навеваемых недавних воспоминаний, он закатал рубаху и посмотрел, что с его телом. Увиденное, заставило онеметь. Если и не на весь день, то надолго уж точно.
Несколько переходящих наискось ран, ранее краснеющих язвами на теле, теперь гнездились розовыми бугорками, покрытыми коркой. Проведя по ним рукой, оказалось, что новоиспечённая кожа теперь даже не шелушится! Он был, как новорожденный... а ведь в его ещё и яд попал в своё время. И где, побери всех демоны, находится ещё кое - кто, чьё само существование отравляет воздух? Поблуждав по комнате, из его груди вылетел вздох облегчения. Все вещи и снаряжение лежали аккуратной стопкой или развешенные на стульях. Застегнув, подшитый чьей - то заботливой рукой, камзол, руки натянули сапоги на низкой подошве, и те как пришлись впору.
Ножны отвисли в руках, но одевать их сейчас было глупо. Мало ли что может произойти в незнакомом месте, неизвестно где? Прощальный кивок уютной комнатёнке, и морда набитой пухом шкуры медведя скрестила с ним взгляды, хищно скалясь.
Дверь открылась, и ноги перенеслись на широкую мансарду... удивлению не хватает предела, но лавируя между сваленным хламом: разбитыми тарелками, ящиками до отвала набитой всякой утварью и мётлами, обнаружился выход. Его заменял люк, вделанный прямо в пол и открытый набекрень. Через него раздавался громкий гомон и звучание разговоров. Поскользнувшись на луже пролитого вина, он упал. В углу под ворохом сваленных трафаретов и картин, копошилось и пищало одно или несколько тел. Они и вылетели с визгом, когда на них с размаху шлепнулось что-то инородное.
“ Ухх... акерская выдержка. Это вино было сделано ещё до Битв Левиафанов! Надо будет вернуться и взять бутылочку для лучшего опробования”.
Отряхнувшись от налипшего сора, кусочков пищи, и отпихнув ногой нюхающую штанину крысу, люк открыл пред собой небольшую лесенку с проломанными кое, где ступенями. Ни шатко, ни валко, но спустившись, глазам открылся уютный зал обыкновенной придорожной таверны. Тут и там виднелись широкие дубовые столы с приставленными к ним скамьями. На таких скамьях могли поместиться человек десять. К каменному потолку, со сколотой и попорченной маляркой, была привинчена абажурная люстра, в которой было вделано множество подсвечников. Сейчас она мягко освещала зал, но в арсенале не хватало как минимум половины свечей.
- Да, вы правильно заметили, что таверна в упадке. Мне первым представиться или вы сами соизволите первым назваться?
Рядом возник смуглый худой человек, с изуродованными руками от пролитого горячего масла и печного огня. Не иначе, как повар.
- Очень приятно, меня зовут Незнакомец. У вас чудная таверна. Однако, она действительно немного запущенная.
Человек не удивился и просто коротко представился: - Ну, тогда, я как вы уже поняли владелец заведения, а эта таверна - моя жизнь и одновременно источник прибыли под названием: “Звезда Давида”.
По достоинству оценив название, назревал один лишь вопрос: - И откуда взялось это чудное название?
- Название взялось от моего собственного имени, к которому я прибавил мою прекрасную жену Ийшу. Она и есть звезда, воссиявшая для меня навсегда.
Фернана пробрал лёгкий смешок: - Никогда не видел столь лиричного трактирщика. Вы и ваша таверна не иначе, как моя собственная путеводная звезда в путешествиях, так что уже рад новому знакомству.
Трактирщик тряхнул жидкими курчавыми волосами и потёр крупный нос: - Спасибо на добром слове, но, к сожалению, столь несчастной таверне уже ничем не поможешь. Будучи успешным содержателем питейного дома в Миджаре я жил не тужил, пока не зажрался и не впал в долги. Но поставки от провизоров нельзя было прорывать. А я, глупец, кутил и просаживал деньги на продажных женщин и на азартные игры.