- История известная... можете не продолжать и так всё ясно.
Но тот только распалился: - Стало совсем страшно, и я связался с местными преступными синдикатами, у которых я одолжил крупную сумму денег. Но не смог отдать ничего. Жена, голубушка, остерегала, чтобы я не лез в эту западню, но я, же упёртый осёл! Вместо того чтоб скорбно помолиться Свет Дарующему, я пошёл на самую страшную низость: жертвоприношение Каффи - Венценосной дочери Упадка. Я зарезал младенца... собственноручно.
Не увидев отвращения на лице собеседника, сглотнувший трактирщик переминался с ноги на ногу, теребя короткую бородку. По поднятому вороту накидки, закапали слёзы.
- Я верил, что смогу вернуть былое величие падшего семейного дела, но я оказался не лучшим трактирщиком столицы, а лишь детоубийцей. Ой, ай... - он гулко заохал, и по залу разнеслось эхо.
Никак не получалось сконцентрироваться и оглядеть зал заведения, из-за проклятого рассказа, сбивавшего с толку. На лице невозмутимая маска, а в действительности кровь стынет в жилах.
- Страшное подношение исполнилось и проповедники культа, клянусь вам: увидев содеянное, не пришли в ужас. Их синеватые одеяния из шёлка или иной материи взметнулись, и они гурьбой кинулись к каменному алтарю, дабы слизнуть и подставиться под капающую красную жидкость. Их руки мяли, поникшую голову и ручки того ребёнка, лаская их.
- И что случилось дальше?
Решительно хотелось что-то выпить, да желательно покрепче. А трактирщик - создание бездны, коей приносил подношения, всё не умолкал. Трясущимися руками, он перебирал пальцами свои клочки волос и дрожал, да так, что казалось, по столам пройдёт ураган.
- Я убежал. Не видя ног, ухнул в непроглядную темень и всё святое, что есть в этом мире, принесло меня к выходу. Я бежал, минуя мрачные от налипшей слизи стены и связки костей, свисающие с перил над потолками. Залы остались позади, и я... я... смог спастись и унести ноги. Хотя боюсь, что тем тварям тьмы было не до меня в тот момент. Чуть погодя, я собрался с повинной. Я пошёл в резиденцию церковных братьев, - в его глазах, блеснула искристое безумие и пальцы, согнулись вдвое, совершая с шеей показные удушающие жесты. - Я отдался грозной воле слуг Дарующего! Моя сознательность их поразила, и... они смилостивились надо мною и отпустили все грехи.
Затянувшееся молчание, где каждый осмысливал что-то своё. Переваривая невероятную информацию, назревал только один вопрос: - И это всё?
Рядом гаркнул зычный женский голос: - Ну почему же? Потом мой умный муж свихнулся окончательно и вместо того, чтобы заплатить очень крупное подношение за убиенную душу, отдал. Нет, простите меня, господа: пожертвовал наше семейное имение и трехъярусный постоялый дом в центре Миджара на нужды церкви. Грехи отпустил, видите ли.
Крупная женщина немолодых лет, но с породистой статью, и огоньком в глазах выкручивала ухо причитающему от боли Давиду, который всем своим видом выказывал раскаяние и пританцовывал на месте, тряся худыми коленками.
- Я закончу. Повреждённые мозги или что там заправляет в арбузного размера голове моего муженька, догадались оставить немного деньжат на чёрный день, и мы сделали то единственное, что оставалось. Выписав все дарственные на имя Церкви, и затянув пояса потуже, нам не показалось лучше места, чем знаменитый лес, около великого города. Ведь только там, в глуши, на природе, хватало хилого состояния, для содержания таверны, которая превратилась в таковую из дома, какого-то проклятого богатея - натуралиста, забросившего своё тупое увлечение. И я, видите ли, стала звездой Давида, - у жены трактирщика заплясали упитанные щеки, и она деланно изобразила искреннюю радость. Ухо мужа по-прежнему было зажато в ладони.
- Но теперь, ему, видите ли, не хватает с кем язык почесать, и он лезет к любому пришлому с разговорами. Так что с мозгами у него, как выясняется, до сих пор не в порядке. Идём, придурок, а вам уважаемый гость приятного пребывания в нашей таверне. Звезда Давида почтила на прощание неожиданной улыбкой, и задыхаться от хохота пришлось уже едва ли не лёжа.
Трактирщик со своей парой отчалили за стойку, издавая невнятные звуки: всхлипов с ругательствами. За семейной драмой не стоило подглядывать, потому - то хотелось убедиться, всё ли в порядке с этой таверной. На то, что разыгралось прямо посреди заведения, к тому ещё и хозяевами должна была стечься куча благодарных зевак. А тут образовался какой-то вакуум. Не порядок...