- Какую пустоту? Они заслали авангард, лазутчика, если угодно. Думали нас прощупать на стойкость, но... я надеюсь, результат их не удовлетворил, ни в коей мере. Что может один единственный воин против нас двоих?
Дистанция сокращалась в пугающих темпах: мини - воинство словно плыло, не прикасаясь стопами к твёрдой поверхности, танцуя между тесно сдвинутых стволов недружелюбной чащи.
Взаимопонимание, пожалуй, было, утрачено окончательно, ибо спутник графа, сплюнул и покрутил указательным пальцем около виска: - Ты, видать, и впрямь безумный! И что же Церковь наша матушка тебя раньше не нашла? Да пойми ж ты: всё это время мы тихонечко лежали в нашей самопальной засаде, пока ты не вскочил и не выдрал мечи из ножен и не пошёл махать ними, сражаясь с воздухом!
Момент неподходящий, но Фернан взвился: - Да что ты говоришь! Вообще-то на тебя первого напа... - он осёкся, когда снова перевёл взор на их недавнее место лежки. Девственно чисто. На том месте, где они вдвоём затаились, лежала только снежная труха, припорошенная их следами, и отпечатком крупного зверя, давно впитавшимся в землю.
Графу стало нехорошо. Мелькающие силуэты набегавших воинов, кромка льда под ногами, лес, Ливио - претворились в ирреальность или фантасмагорию, или ещё в некое слово, вспомненное графом из энциклопедии. Зашатавшегося Фернана приняли в жёсткие объятия и бережно уложили оземь. Перед этим под него подкинули плащ. Дальнейшее проигралось в глазах Фернана, в дымчатом, рваном ключе: разворошенный муравейник, чуть вдали от ног, из которого выбегали сонные, но по-боевому настроенные насекомые. Крона какого-то дерева, Ливио, сжимающий секиру, как последний штандарт на поле брани.
- Я помогу! - Аристократ сделал нелепую попытку вскочить, но был покаран шатавшимися ногами. Взгляд поблек, и последнее что ему удалось увидеть перед падением - вытянувшегося в струну, попутчика, бережно сжимающего в ладони нечто тяжелое¸ судя по прогибающемуся днищу. Губы охранника непрестанно нашептывали быструю тарабарщину, под нос.
Сознание, удивительным образом держалось в голове и как умелый акробат, выхаживало по тонкому канату, не давая соскользнуть. Граф, несмотря на сухой мороз, заливался потом, кляня всё на свете. Лёжа на спине, он чувствовал под собой, каждую рельефность и неровность. Холод нестерпимо терзал плоть. Сколько ещё раз его жизнь будет висеть на волоске, не давая ни мига передышки? Серьёзная мысль быстро канула в небытие. На кончике носа его носа зависло крупное насекомое, беспокойно трепещущее крылышками. Его фасеточное тельце расслаивалось, подобно неспокойной душе Фернана. Побродив и изучив, каждую пору на носу, насекомое взмахнула на прощание головой и улетела.
Только сейчас граф обратил внимание, что единственными звуками, бередящими тишину, являются его собственное сучение ногами по земле и жизнь леса. Вдалеке тоскливо завывали волки, им вторило кашляющий лай, видимо одичавшей собаки. С нагромождённых ветвей, срывались объёмные шапки снега и, шурша, вливались в общий снежный слой.
Фернан затряс головой. Все это не то. Его интересовала другая цель. Что же конкретно его беспокоило?! Темя сдавило с новой силой. Графа сотрясало от озноба и пульсирующей боли, но он поспешил встать и ему это удалось. Дальнейшее, его потрясло, не меньше, чем все события, тому предшествующие. В голове откладывались фрагменты...
Снежная ложбина, где они запрятались от недобрых глаз. Кустистые заросли, с наломанной кучей сухого ивняка. Ливио, закатавший рукава, обнажил волосатые руки. Ними он подбрасывает веточку за веточкой в весело-пляшущий костерок, окаймлённый тремя камешками.
Увидав поднявшегося графа, он весело помахал рукой, предлагая присоединиться. Даже прикрикнул, хотя расстояние было всего ничего: - Давай скорей. Ты не против, что я покопался в твоей торбе? Что же ты паразит, не говорил, что таскаешь котелок с собой? Мы бы уже давно похлёбку сготовили и кушали. Глянь вон, как шкварчит, - он с гордостью указал на потёртый и грязный судок, с выступающей ложкой изнутри. Из того, по округе разносился одуряющий запах морковки, тёртой редьки и чего - то мясного, вроде сала.
Что-то в кашеварении сбилось, ибо он отвлёкся от Фёрнана и поддёрнул черпак из кипящей жижи и стал им ожесточённо помешивать варево. Подвинув свою торбу, он извлёк из неё пучки трав и стал их бросать одну за другой.