Лайра, слегка повернула гудящую голову. Сквозь неясные блики и мерцание, мешающие сосредоточиться, увидела невысокую полноватую фигуру, в накидочном одеянии до пят, прозываемом на языке служителей Дарующего: рясой. Священнослужитель, облачённый в глупые поповские одежды, держал полы своей рясы в руках и перепрыгивал через особо грязные участки, в битых жизнью и временем ботфортах, с серебряными застёжками. Степь шумела грозовым предчувствием в ритм каждой пройденной ним пяди земли. У туч - предвестников дурной погоды шёл собственный бой за новые и новые пространства.
Священнослужитель был уже в шагах двадцати, как Лайра оказалась на воле и её никто не сковывал. Неудачливый насильник с пособником, отодвинулись от неё подальше с деланно огорчёнными лицами. Приподнявшись на локтях, ворожея первым делом решила глянуть в лицо обидчику, дабы запомнить на будущее... так себе. Ничего особенного... обычный, чтоб не сказать хуже. Поджарый, в одежде, как, будто вынутой из помойки, длинными руками и яйцевидной головкой, нелепо смотрящейся на гибкой вытянутой шее. Лицо красавчика поросло густой щетиной, а во рту красовались пеньки жёлтых зубов.
Девушка сплюнула кровавой жижей и застонала; коли б она глядела сейчас на прозрачную гладь воды, да видела своё отражение... она бы неприятно поразилась. Её лик превратился в застывшую маску, со следами многочисленных побоев, нещадно саднящими. Да ещё и ступня отдавала дёрганьем от наступившего на неё Эрси.
- Во имя Дарующего Свет, отца нашего, что здесь происходит? - Над девушкой стоял тот самый поп, которого так все долго и нудно ожидали. Он со страданием воззрился на девушку и, перехватив обращённый взгляд, не преминул ей помочь. Взвалив её руки на плечи, он с кряхтением её поднял. Лайра сумела принять более устойчивое положение и теперь помогала священнослужителю разогнуться, а тот жаловался на боль в пояснице и на преклонный возраст.
- Стар я, стар, но порох в пороховницах, как сказали бы бравые дети гор, ещё остался. - Он лукаво глянул на Лайру, чем заработал её мимолётную симпатию. Однако его ласковый голос сменился, на командирский оклик: - Что здесь происходило? Или мне ещё раз повторить?
Слегка позабытая парочка, мялась в нерешительности, смахивая на нашкодивших юнцов. “ Но я уверена, что это показуха”. - Твёрдо решила девушка.
- Преподобный отец, у нас всё нормально. Что конкретно вы желаете знать? - Слово взял Эрси, голося своим звучным убедительным басом, - эта стерва - явная преступница. Застали мы её здесь, валявшуюся в беспамятстве, одетую в какую - то рвань. Сами посудите: ну что делает девка в степи, одна, да ещё и лежит без сознания?
- Ну и почему она преступница? Даже интересно стало, откуда взялись столь гениальные выводы! Ты продолжай, продолжай, этот напиток! - Похлопал священник. Эрси его одарил прожигающим взглядом: - Мне кажется, что она под какими-то веществами. Гляньте на мертвенно - бледный цвет её кожи, на синеву под глазами. Она явно сидит под наркотическими травами.
- А побитое, и едва не осквернённое тело, ей тоже травы сделали? Травы решили поиздеваться над невинным дитем и изувечить всю её молодость, да быть может и жизнь? С каждым последующим словом, священнослужитель наступал на них, колыхая жировой прослойкой под пошитой на него рясой. По его груди, на серебряной цепочке билось проржавевшее изображение птицы, смахивающее на перелётных буревестников, исподволь водившихся в краях Лайры.
Наблюдения наблюдениями, а ворожею, начало пошатывать, и колкая боль растеклась быстриной, всасывая все кусочки тела. На неё никто не обращал внимания, занятые спором и девушка, тяжело заковыляла по влажной почве, выходя вновь на произраставшие в буйстве злаковые, на стеблях коих затвердевали бывшие снежинки, ставшие ныне подобием росы.
Лайру сотрясало от озноба, и она поспешила отыскать пропавшие без вести посох, плащ и сумку; те отыскались, недалёко от места, где она очнулась ото сна, и лежали, заляпанные грязью и семенящими букашками. Рукавом кофты, она оттёрла их от налипшей дряни, радостно приветствуя каждую из находок. Пальцы, нашарили в глубине сумке, маленькую связку травы, перетянутую толстым слоем нитки по основанию и бокам. Поспешив их разодрать, девушка, недолго простояла, глядя на траву с неким сожалением и даже каким-то скрытым благоговением. А после взяла да приподняла одежду, растирая сначала бока, ушибленные всем, чем только можно, а после принялась за лицо. Трава буквально таяла на морозной коже, выгоняя из своего нутра липкий и сладковатый сок, одаряя здоровьем и красотой.