И ничего.
Словно то видение ему привиделось.
Если бы не безвольное тельце в ангаре, он был давно угомонился.
Уже успокоился, как отец ему намекнул, что от пигалицы надо будет ждать личного ответа. Что она там захочет, одному дьяволу известно и Рей едва дотерпел до того разговора. Донельзя взбешенный стоял и смотрел на девчонку, что мелкими шажками к ним подходила и с той стороны затравленным глазиком смотрела. И не просто принцесса, а целый гранд-маршал флота детей Зеллы.
А он же только и мог что с холодеющим сердцем и закипающей непонятно отчего кровью таращиться на ее лицо. Сил не смотреть почему-то вдруг не оказалось, хотя делов-то — просто смотри куда угодно. Но совесть, или что там у него вместо нее, не позволила отвернуться.
Сразу невольно начал сравнивать ту холодную надменную стерву, в голову которой он залез и эту почти сломанную куклу в висящих как на палке одежках. При виде него мордашка, и без того изуродованная, вообще перекосилась так, будто это он ее так ранил.
После до него дошло.
Головоломка в одну секунду сложилась, но он и не удивился. Где-то глубоко внутри он уже понимал, что именно он получил напоследок. Из того образа не было только той грызущей душу улыбки. И глаза. Остальное уже было. И шрам на пол-лица. И кибер-лапка.
Видение будущего.
Рей поймает себя на мысли, что он таки готов свернуть шею малявке, лишь бы весь ее вид не рвал ему совесть, намного позднее. А пока стоял и смотрел, но не понимал, откуда у него внутри эта бездонная дыра. Голоконсоль покажет ему, как быстро выбегает принцесса из поля зрения, едва он откроет рот.
Проводит ее спину взглядом и тоже свалит.
Лишь потом поймет, что он почти ненавидит эту девчонку.
Просто потому что один ее вид почему-то выбивал все мысли из головы.
Он же не… Да с чего вдруг…
========== Часть 4 ==========
Империя Зелла.
Галактика Зеллион, система Колыбель Матери. Планета До-Тэ.
Эта темнота сначала была такой ласковой, райской. Такой уютной, за мягкостью которой скрывались нежные объятия Матери. Этакая колыбель для неприкаянной души, разодранной на лохмотья. В нее Кайло могла кутаться сколько угодно, не задумываясь о времени. За плотной, упругой тьмой скрывались капельки голосков, щебечущих, как те смешные птички, о которых ей рассказывал Тейяр. Кайло даже посмеивалась тонкости и беззаботности этих звуков.
Но потом все оборвалось.
Режущий холод.
Тупая боль разрывала череп изнутри, толкалась сотнями камней, стуча гладкими (и) или рублеными боками. Перекатывалась внутри, сея тянущее жилы чувство неправильности, тут же кривыми линиями иссекая сознание. Эта боль сверлила лоб, потихоньку расползаясь на все лицо до самой шеи, беспощадно высекая колючие тонкие искры. Боль захватывала сантиметр за сантиметром, отвоевывала территорию к груди, пока не запечатала рот и горло, не давая вдохнуть ни малейшего глоточка воздуха. Странный бушующий ветер неуловимых чужих эмоций все рвет, дергает. Путает и без того затянутое болью в клубок сознание, добавляя новые нити ненастоящих чувств (не мое… или…). Новая сверкнувшая злая искра… и в легкие потекли блики воздуха, желанного и неповторимого.
Потом кончилась и боль.
Разве бывает так тихо?
Когда полезли воспоминания, Кайло изо всех сил желает, чтобы вернулась та, старая боль. Она по крайней мере была физической.
Новая волна была болью разумной, всепоглощающей. Новая боль казалась сферой, не позволявшей сделать хотя бы попытку сделать шаг вперед и вырваться из нее. Держала на месте, а потом и словно вовсе начала откатывать назад.
Та — которая застарелая, годами взращенная. И эта боль почему-то не забирала ничего. Только отдавала. Бездумно, безжалостно отдавала старые образы, которые хотелось бы отрезать от себя навсегда. Насильно всовывала эту память, ничуть не жалея ее расхристанное сознание.
Старая боль лакомилась телом, насытилась по уши и ушла. Новая же боль разъедала разум.
Под веками настырно высвечивались глаза, ставшие ненавистными. Объятия, одно осознание которых приводило в безумное бешенство. Взлохмаченные отцовской рукой волосы, тут же собранные материнскими руками в тугую косу. Вцепившиеся в махонький носик огромные грубые пальцы и издевательский (такой родной) хохот. Голоса, чаще ругавшиеся, чем просто разговаривающие. Голоса, непереваренным осуждением бьющие по ушам своим молчанием. Леденящее отчуждение, с каждым днем все больше расшвыривающее их по разные концы Вселенной.
Почему вы не любили меня, так как я любила вас? Почему?! ПОЧЕМУ?!
Яркое, как голофото, изображение стало концом адской пытки.
Папа, мама… и она, сидевшие за столом.
До Зеллы. Как же давно…
Мама в очередной раз листала в коммуникаторе какие-то сверхважные (важнее дочери) отчеты. Папа, скептически поджав губы, смотрел в сторону.
Тогда ужасно воняло горелым.
Тогда сгорело печенье и кухонный дроид, и эти запахи заставляли слезиться глаза. Она сожгла дрянного кухонного дроида, отказавшегося отдать ей то злополучное печенье без разрешения мамы. Спалила всю электронику в дроиде одним лишь взглядом. Но уже тогда их объединяло одно.
Страх.
Они боялись собственной дочери.
Делали спокойный вид, но она-то видела искры ужаса в их глазах. Видела, как дергаются их фигуры каждый раз, когда они видели ее.
Они ведь не знали, кто именно летит вслед за ними. Не знали, кто был в отстреленной спасательной капсуле.
Не знали.
НУ И ЧТО?!
Незнание ничуть не умаляло их вины.
Они ведь пустили вслед капсуле заряд.
Прорвавшаяся через гнев запоздалая мысль, о том, что ее родители наверняка просто хотели ее защитить от лап властей Альянса, искавшего таких, как она, замерла на краю бездны.
Они просто отказались от нее. Как от ненужной игрушки. Бросили. Поигрались в семью и хватит.
Еще мысль, что наверняка они пытались решить проблему иначе, тоже не обрела достойной опоры.
Они должны были придумать что-то еще, а не бросать ее. Она же не виновата в том, что у совсем обычных людей родилась такая дочь.
Тогда она не выбирала свою жизнь. А теперь могла. Но… Вопреки всему, Кайло всегда следила и будет следить за их жизнями. Она прекрасно осознает, что сама себе вредит этим знанием. Но это она не для себя знает, что та мама теперь уважаемый в Альянсе сенатор, а тот папа подался в контрабандисты. Знает, что мама скрывает ото всех, что у нее вообще была дочь, как и то, что муж стал криминальным элементом, грозившей ее политической карьере. Как и знает о том, что у нее есть (был?) родной брат, затерявшийся в Неисследованных Секторах. Пошел по стопам непутевого папаши и сгинул.
Очень хорошо помнит их проклятые имена, выжженные в памяти каленым металлом. Сенатор Лея Соло, пронырливый Хан Соло. Джейден Соло, бесследно пропавший мальчишка. Ее старое имя тоже вылезло наружу, напомнив ей, что она все еще человек.
Беджамина Соло.
Собственные мысли возвращаются и часть из них предельно лаконичны.
Нет.
Уже нет.
Кайло Реэн.
Шестое Дитя Императора Зейну. И это уже даже не обсуждается.
И пусть этот секрет останется невысказанным, сокрытым.
Паники больше нет. Задавлена, растоптана логическим, абсолютно прагматичным и обычным объяснением. Она бредит и дальше, но уже с четким пониманием о том, где она и что с ней. Будет бредить и дальше, благо если еще жива и ее глючит, то уж под медицинским наблюдением.
Ее держат в подвешенном состоянии долго. Вообще без понятия, сколько, но явно очень долго. Просто в какой-то момент открыла глаза. Оба глаза.
И встала.
Отросшие волосы своей длиной намекали, что прошло не меньше полугода. Из зеркала на нее смотрело все тоже лицо. Шрам загладили, зашлифовали, как будто ничего там и не было. Ну и ладно. Гораздо важнее, что у нее был новый глаз.