Он двигался в ней, поудобнее перехватив уже изогнутое в страсти тело, беспрестанно шепча ей что-то ласковое, судорожно сжимая накрытую одной ладонью маленькую грудь. Толкался как можно ласковее, аккуратнее, наплевав абсолютно на присутствие в зале ненужных свидетелей, самым краем сознания улавливая то, что все они тоже чувствуют это.
Двигался нежно, осторожно, не позволяя чужому телу вонзаться в нее, как хотелось чужаку, чье сознание он так нагло занял. Украл ртом все до единого тихие стоны из повернутого к нему божественного сияющего изнутри благословенным светом лица, беспрестанно пробуя самыми кончиками чужих пальцев каждый доступный ему кусочек шелковистой кожи.
Видение оборвалось, едва он понял, что именно украл.
Он увидел начало всем известного, но никому не рассказанного обряда очищения. Новая волна жуткой ненависти снова захлестнула, едва он до кучи понял, кто ее обнимал и кому она шептала слова любви.
Пигалицу трахал какой-то зеллонианец. Его птахе сделал детей какой-то зеллонианец. Девчушка оказалась очередной подстилкой кого-то из детей Зеллы.
Это новое знание сорвало последние остатки воли.
Первые тени на краю сознания он просто отшвырнул прочь, еще сильнее вдавливая ее горло в камни. Возникшие на плече серые пальцы обожгли новой дозой всепоглощающей ненависти, но следующие цепкие руки насильно оторвали его от распластанной стервы и потащили подальше. Он мог лишь выть, выкрикивая слова ненависти и дикой ревности.
Резко наступившая темнота так и не дала ему нормально выдохнуть жгучий комок из легких.
Очухался он уже на своем корабле. Ну хоть не привязали и то хорошо. Горло все еще саднило.
Вместо отца в лоб ему дала названная сестра.
Знавшая его не первый год, не раз спасавшая его агрессивный зад от неприятностей и позволявшая ему отвечать тем же. Рей даже подумывал, не Морана ли его нареченная. Они и переспали аж один раз, но он совсем не огорчился, когда его названная сестра окончательно решила, что принц ей нахрен не нужен. Эта же женщина и могла себе позволить заехать ему кулаком, когда он сидел за голоконсолью на диванчике после очередного выговора от папани.
Выписанный ею хук оказался совсем не целительным. Только разбередил сильнее.
Вслед за влетевшей в каюту Моране ворвались его названные братья, которых он буквально вытолкал сразу, как очухался и увидел их надменные рожи. Грохот сапогов еще перекликался с ехидными смешками, пока он зверем смотрел на них всех, раздумывая — отпинать всех прямо сейчас или чуть подождать, и накостылять, отловив каждого поодиночке.
Он видит их всех разом одним слившимся пятном, и по отдельности. Каждую тень, шныряющую по его каюте как у себя дома. Глухой тычок где-то в области ребер, и он вдруг выныривает из ямы раздумий, где снова и снова прокручивал в голове вновь украденное.
Неизвестно откуда взявшийся стол был уставлен многочисленной посудой и бутылками. Рей даже криво улыбнулся, не в силах отрицать шумность и непосредственность названных братьев и сестер. Обезличенный многоголосый гомон давно стал некой зудящей помехой, но резко наступившая тишина заставила его обернуться.
Все они сидели за общим столом.
Кто-то вальяжно развалившись на стуле и уже жуя выхваченный с тарелки кусок мяса. Кто-то сидел, чинно выпрямив спину и сложив в ожидании руки. Кто-то умудрялся нервно тасовать посуду по всему столу не глядя, что именно попадается под руку.
И все как один в терпеливом выжидании пялились на него.
Пришлось поднимать зад и тащить его к остальным.
Кусок не лез в горло. Он бы так и сидел в астрале, пока Морана не раскрыла рот, первый взрезая чавкающее молчание.
— Ну… Рассказывай.
Он сразу хотел осадить ее, заорать в лицо, что ее это не касается. Никого не касается. Но брошенный на других взгляд мгновенно остудил его.
Ему даже не пришлось лезть каждому из них в головы, чтобы понять, зачем они тут всем скопом собрались. Глаза братьев и сестер смотрели без жалости, без едкой хитринки. Но с искренним непониманием и желанием хоть чем-нибудь помочь.
— Нечего рассказывать, — сумел буркнуть вслух, показательно вонзая зубы в какой-то кусок мяса, больше смахивающий на подошву сапога.
— Ты врешь, — донеслось сбоку.
— Не заливай нам уши, придурок, — донеслось со стороны Мораны. — Ты мне чуть руки не откусил на той задрипанной планете.
— Ты всегда был самым благоразумным среди нас. Но мы все слышали, что ты орал вслед той бедняжке. Да ты же ее чуть не прибил!
— Откуда такая ненависть, Рей?
— Что она тебе наговорила, а?
От гомона вспыхнуло глухое раздражение, тут же пропавшее от ровного голоса одного из старших братьев.
— Это ведь началось с тебя, Рей. Ты влез ей в голову и все пошло под откос. Что ты там увидел?
Его названные братья и сестры были неправы, называя его самым благоразумным. Не того они считали самым умным и сдержанным. Рей считал среди них всех самым адекватным именно Малкиса, одного из старших братьев. Именно Малкис задал тот вопрос о корабле, заставивший его влезть в голову этой маленькой суке.
— Мы все хотим помочь тебе разобраться с этим, Рей.
— Пойми, даже если эта девчонка что натворила, надо обсудить это. Эти серые сейчас с нами в одной люльке. Нельзя вот так сгоряча ломать нашему отцу планы.
— Заткнитесь! Пошли вон!
Не выдержав гомона, Рей понимает, что его вот-вот снова сорвет со всех болтов. Не замечает, что посуда на столе начала позвякивать. Не видел, что кто-то даже накрывает руками скачущую еду и бутылки.
— Успокойся!
— Сядь! — хлестко бросила Морана, тут же сгибаясь под полетевшей ей в голову бутылкой.
— Рей… Пожалуйста…
Ровный, почти безразличный тон Малкиса мог обмануть кого угодно, но каждый из присутствующих уловил просительные, умоляющие, пристыжающие весь гнев нотки. Рей моментально остыл, давая себе чуточку удивления. Ведь Малкис и отличался тем, что очень редко что-то просил. И тем более умолял.
Рей смог лишь обессиленно рухнуть на стул… и раскрыться перед ними. Каждый из сестер и братьев в той или иной мере обладал зачатками мощи. Каждый из них сполна прочувствовал всю гамму переполняющих его чувств.
Поначалу он показал им лишь первое украденное видение.
Но потом некая злоба выдоила из него и все остальное. Не утаил ни единого образа. Показал им всем все, что мог. Отдавал им все сокрытое, ощущая жжение в глазах. Ему нечего было стесняться и Рей попросту молча ронял слезы, застыв в бессильном окаменении. Безысходность разрывала голову, выдирая остатки воли и втаптывая их в пол.
Все они загомонили одновременно, чуть ли не перекрикивая друг друга.
Но он уже не слушал их. Пропустил мимо ушей возрастающий громкостью спор о том, что неужели дети Зеллы добились физической совместимости, о том, что эти же Дети Зеллы вроде бы даже генетически не очень-то и совместимы, но глаз пигалицы вот он. Прослушал мелкую радость кого-то из братьев, что по крайней мере сами крииден очень даже совместимы с людьми и все такое.
Но Рей не слушал.
Он должен был любым способом избавиться от пигалицы.
Империя Крии
Галактика Этур-1, Система Ядро. Планета Ядро.
Даже тишина в этом огромном сумрачном зале была величественной, давящей на само сознание своими завораживающими незримыми отголосками прошлых колоссальных битв. Колоннады высоченных, под самый потолок, статуй из самого редкого мрамора царственно взирали на тени, иногда мелькающих внизу. Каждое существо, хоть раз появившееся здесь, могло лишь низменно кланяться ликам величайших полководцев Крии, чью память почтили в камне.
Сам Правитель Тетар безо всякого стеснения иногда благоговейно водил длинными костлявыми пальцами по постаментам, безмолвно спрашивая совета. Касался, позволяя себе тронуть лишь самый краешек высеченных одеяний.