Поглотитель едва успел снять корону звезды, как начал прибывать разозленный Альянс, но Кайло не дала космическому бою развернуться. Краткий приказ и из системы одним махом ушли все дети Зеллы.
Правда, по прибытии домой ее не ждала тишина и бездонная тоска. Кайло даже не успела как следует вымокнуть в обычной ванне, дававшей ей чуточку спокойствия, как шуршание одеяний оповестило о незваных гостях. Ей даже не нужно было поднимать голову, чтобы понять, кого держит Сераф тремя живыми и одной кибернетической рукой. Тейяр обиженно сопел, прожигая ей спину, но она все равно сидела, так и не подняв голову и даже не обернувшись, но изо всех сил вцепившись обеими руками в бортики ванны.
— Зачем… Унеси его…
Она даже чуть засомневалась, услышал ли ее Сераф, настолько глухо и задушено прозвучал ее голос. Для удивления, что сам Четвёртый Сын впервые соизволил прийти лично, да еще и прямо в ванну, сил уже не оставалось. Еще больше задумалась, когда услышала тихое ворчливое бурчание малыша. Несколько шорохов и по полу зазвучали мелодией шлепки босых пяток, чуть не разорвавших сердце. Липкий страх зазвенел натянутыми струнами, едва она ощутила маленькую ладошку на своих пальцах.
Робко брошенный искоса взгляд сразу зацепился за миниатюрные пальчики, оттягивающую ее живую руку. Эта маленькая ручонка сразу всколыхнула в ней дичайшее желание схватить его.
Сжать в объятиях до хруста гибких костей.
Обнять его, прижав к себе как можно сильнее, сдавить как можно крепче, чтобы Седьмое Дитя наконец смогло понять, насколько она его любит.
И сломать его, чтобы точно понял.
Она вырвала свои пальцы из слабенького захвата, тут же рывком выкидывая вбок руку.
Но Сераф оказался быстрее, и вместо детского плеча она схватила пустоту.
— Уведи! Сераф! Уведи его!
Холод пробирал до самых внутренностей, остужая голову и оставляя грызущий стыд и вину. Кайло сразу отвернулась, пряча яркую досадную злобу в глазах и жалобно выкрикивая истерику. Ей было очень больно от собственного жуткого порыва.
Но вместо гневной жалости от Серафа и недоуменного ужаса от малыша до нее донесся шепоток.
— Пойдем. Ну пойдем. Все ждут только тебя. Пойдем, а? Хочешь, я поцелую тебя? Ты покажешь, где болит, а я тебя еще разок поцелую, а? Глазик болит? Давай поцелую и он перестанет болеть, да?
— Позволь помочь тебе, Шестое Дитя, — прогудел Сераф, протягивая ей тунику.
Кайло почти не понимает, куда идет, автоматически переставляя ноги. Все, что ее сейчас волнует, это маленькая тень на грани восприятия, вертящаяся где-то под полами одеяний серых фигур, окруживших кольцом. Тень все ускользает, уводя ее все дальше и дальше, и хотя она все время осаживает себя, слишком уж часто ее руку перехватывают или очередной серый образ жестко хватает ее за талию. У нее все равно не хватает сил противостоять им. Только растет желание впиться зубами в чужие лапы выгрызть себе путь к… да хоть куда-нибудь.
Усталость резко испарилась, едва она осознает, куда ее привели.
Хотя ее упорно тянули за руки и подталкивали всю дорогу, сейчас она сама рвется к ближайшему ложу, манящему своей белизной. Кайло все еще не понимает, кто держит ее за руку, но уже отчетливо знает, кто лег в самых ногах и недовольно ерзает, навалившись на ноги и обхватив разом обе лодыжки. Она уже знает, что не шелохнет ни единым мускулом. Позволит этому малышу устроиться поудобнее, как он сам того захочет.
Ярчайшее сияние, как всегда неожиданно, залило все вокруг. Благословенный свет ей показался самым теплым одеялом, в которое можно кутаться бесконечно, оградившись от трескучего холода.
Жар Зеллы, сконцентрированный множеством установок и направленный через дыру в потолке прямо на установленные кушетки, с лежащими на них в самых разных позах семью телами, по всем законам материальной физики должен был сразу сжечь все живое.
Но для нее это было самой нежной лаской.
Свет безоговорочно выжигал из нее всю гниль, беспардонно выталкивая прочь тьму, не оставив той и шанса. Тепло неумолимо распространялось по всему телу, проникая иглами в каждую пору.
Едва свет разогнал всю заразу в ее голове, Кайло смогла выдохнуть. От облегчения, от неслыханного восторга и ощущения чистоты в себе. От чувства единения со всеми детьми Зеллы в этом прогнившем напрочь мире — разревелась безмолвными слезами от осознания причастности к столь великолепному единому сознанию, коим стали дети Императора, описать она не смогла бы до самого конца своей никчемной жизни.
И позволила себе уснуть целительным сном, купаясь в лучах блаженства.
Она проснулась последней. Очнется, ощущая себя по-настоящему чистой (уравновешенной). Безо всякой тяжести внутри, без единой пылинки гнили. Долгожданная легкость в мыслях и теле буквально подбрасывает ее с места, срывая в желании поделиться светом в своей голове. Безо всяких сомнений, ей нравится то, как она проснулась — с проблесками приятной и несомненной живости во всем теле.
В соседнем зале вся семья уже в сборе. Недолго раздумывающий Тейяр первый подбежал к ней, и снова удивляя всех своей прыгучестью, уютно устроился на ее животе, безостановочно тараторя. Кожа ребенка почти обжигает ее, но Кайло только крепче прижимает малыша.
Очень крепко обнимает, но без того черного желания показать свою любовь в той крайности, когда это уже идет во вред.
Неторопливыми шагами она подходит к остальным улыбающимся детям и Матери Мирим, что уверенно, но мягко вынимает Седьмое Дитя из кольца ее рук. Широкие полосы яркого теплого света окутывают покрывалом фигуру Отца на соседнем диванчике.
Кайло не выдержала первой — заревела молча, чуть кривя и без того обезображенное лицо. У нее никак не хватало слов выразить одно банальное, но очень важное спасибо за то, что они вообще у нее есть. Ее семья. Не скрывающие своих желаний, мыслей и чувств. Но это была и дань благодарности Зелле за чистоту в душе. Едва первая слезинка скатилась по ее шраму, заплакали все. Очень по доброму, озорно и расслабленно улыбаясь друг другу.
Чудовищная доселе мощь больше не трясет фундамент, робко расползаясь по воздуху ласковыми порывами ветерка. Никто больше не чувствует напряжения, витавшего в воздухе и очень плотно сплетенного в одну тугую косу страха и бешенства с умопомрачительным, выжигающим дотла разрушительным гневом.
Теперь она просто бездельничает. Гуляет, играет с неугомонным Тейяром.
Ей банально скучно.
До безобразия скучно.
В итоге она все чаще проводит время, отираясь неподалеку от трона, или сидит и молча наблюдает, как Отец и правитель крииден, азартно переругиваясь, играют в непонятную для нее игру. Они болтают обо всем и ни о чем, но она и не вслушивается почти в их разговоры.
Но потом как камнем по голове прилетает знание, что она осталась не у дел.
Вдруг оказалось, что она не понимает, почему радость жизни вдруг сменилась апатией. И хотя теперь она была полностью предоставлена сама себе, что позволяла вполне трезво оценивать положение дел, почему-то как никогда в ее жизни не было все так нечетко и непонятно. Да, конечно, она таки добилась того мира, где дети спокойно живут со своими родителями. Нет множества страхов, порожденных извращенными мыслями порочных существ. Зелла почти ограждена от того скопления гнили и заразы, превращающих в грязь все, с чем когда-либо соприкасается.
Ну, по крайней мере, ей так казалось. Наверно.
После обряда очищения все вокруг воспылали к ней какой-то неправильной любовью. Всегда рядом находились зеллонианцы или люди, принявшие подданство Зеллы. Первое время даже нравилось подобное подобострастие. Ну да, теперь-то благостный свет светила не уходит в пустоту и уловители сейчас работают в полную мощность.