— Так дальше не пойдет, — начал он. Было только Рождество, а он уже говорил, что их роман кончился.
— Что?… Я… я… извини… — Она не могла взглянуть на него, так ей было больно; она сопротивлялась, чувствуя, как его пальцы пытаются приподнять ее голову за подбородок; глаза были полны слез, и именно он, Питер, был их причиной.
— Ты не поняла, Пакс, что ты! — Его глаза тоже заблестели, но она только безнадежно повела головой и наконец посмотрела на него. — Я не хочу продолжать эту игру, изображая, что мы только хорошие друзья, и не больше. Я люблю тебя, Пакс. Я никогда не любил так, как люблю тебя. Я хочу жениться на тебе когда-нибудь. Только скажи когда. Завтра, на следующей неделе, через десять лет. Ты можешь вступить в Корпус мира, отправиться в Африку, на Луну, куда хочешь. Я буду ждать. Я люблю тебя. — Его голос дрожал, губы тоже подрагивали; он сжал ее в объятиях так сильно, что у нее перехватило дыхание, и, когда она поцеловала его, он понял, что это ответ.
Она не могла играть с ним, она видела, как сильно он любит ее.
— Питер, что же нам делать? — Она улыбалась сквозь слезы, и он тоже улыбнулся ей в ответ. Держа Пакстон в объятиях, чувствуя ее и целуя, он знал теперь главное: она любит его. — Мне осталось учиться еще три с половиной года, я Должна закончить университет, — добавила она.
— Мы подождем. Не велико испытание. Мы можем объявить о помолвке. Мне нужно только знать, что ты любишь меня. — Он внимательно посмотрел на нее, и она кивнула.
— Я люблю тебя… я люблю тебя так сильно… — прошептала Пакстон. Он обнял ее и поцеловал еще нежнее.
— Так жалко, что я не буду с тобой на Рождество, — шепнул он. — Хочешь, я приеду к тебе в Саванну?
Она хотела, но боялась. Если мать узнает, что в восемнадцать лет она всерьез влюблена, да еще в молодого человека из Калифорнии, она будет в ярости.
— Нет, не так скоро. Они могут не понять.
— Тогда возвращайся скорее.
В последний раз объявили ее рейс — почти все уже были па борту.
— Я что-нибудь придумаю. Я позвоню тебе из дома…
«Дом», где был ее дом теперь? «Я люблю тебя». А что, если он забудет ее за каникулы? Найдет другую? Если встретит кого-то, когда будет кататься на лыжах? Все эти мысли отразились у нее на лице, когда она отходила от него, и он засмеялся.
— Перестань. Я люблю тебя. Запомни это. Однажды ты станешь Пакстон Вильсон.
Он поцеловал ее в последний раз, и она побежала на самолет, успев помахать рукой и крикнуть, что любит его тоже.
Глава 5
Странным получилось ее появление в Саванне в тот вечер.
Было уже темно и очень холодно. Самолет задержался в пути, да еще разница во времени — дома она оказалась только около полуночи. Брат пришел поприветствовать ее, мать была нездорова, поэтому легла спать пораньше. Одна Квинни дожидалась ее на кухне с горячим шоколадом и свежим, только что из духовки, овсяным печеньем, которое так любила Пакстон. Они обнялись без слов. Прижимаясь к няне, Пакстон хотелось поделиться с ней своим счастьем. В самолете она думала о Питере, теперь ей надо было кому-нибудь рассказать о нем. Однако Джордж не собирался уходить, считая себя обязанным посидеть с нею, пока она пьет шоколад, чтобы рассказать новости о знакомых. Он сообщил, что мать получила награду от Общества дочерей Гражданской войны. Пакстон попыталась изобразить заинтересованность, но вместо этого посмотрела на Квинни и улыбнулась, ее глаза светились радостью только от встречи с няней.
Наконец Джордж ушел домой и Пакстон отправилась наверх спать. Она легла в постель, вспоминала Питера и пыталась ощутить радость от того, что она дома. Но ей было неуютно:
Пакетом думала о Питере, оставшемся в Калифорнии; ей никак не удавалось заснуть — она чувствовала себя одинокой без ночной болтовни Габби.
Но утром было еще хуже: за завтраком с матерью ее одиночество обозначилось с необыкновенной остротой. Пакстон поздравила ее с наградой, и после кратких слов благодарности мать погрузилась в молчание — как всегда, когда они оставались вдвоем. Им не о чем было говорить друг с другом после долгой разлуки. Пакстон попыталась рассказать о своих занятиях, но мать, не интересовалась ими, как и тем, с кем дочь живет в кампусе и каково ей там. Не могло быть и речи о том, чтобы поведать ей о Питере. В конце завтрака мать раскрыла рот: у Джорджа появилась «новая подруга», предупредила она. Джордж приведет ее вечером на обед. Сам Джордж не сказал про подругу ни слова, когда вчера встречал Пакстон, и она снова ощутила огромную разницу между ее семьей и семьей Вильсонов. Она могла только мечтать, насколько было бы все по-другому, — если бы мать уделяла им больше внимания и теплоты.
Только днем ей удалось наконец застать Квинни одну на уютной кухне и рассказать ей о Габби, о Питере и всей семье Вильсонов.
— Ты не сделала ничего такого, о чем сожалеешь, детка? — с опаской спросила няня, но Пакстон покачала головой. У нее мелькнула мысль, что пока они вели себя очень ответственно, но рано или поздно «это» произойдет. И она честно ответила, что, конечно, нет. Были вещи, которые она предпочитала не обсуждать даже с Квинни.
— Квинни, он такой замечательный. Он понравится тебе. — И снова заговорила о Питере. Старая женщина смотрела и радовалась за девочку. У Пакстон блестели глаза, когда она упоминала имя молодого человека, в которого влюбилась в Калифорнии.
— Тебе понравилось там? Ты счастлива?
— Да, конечно, да. Там замечательно. — Она рассказала няне о предметах, которые изучает, о людях, которых встретила, о местах, в которых побывала, и Квинни увидела все это очень явственно из ее описаний. А потом Пакстон заговорщицким шепотом спросила Квинни о новой подруге Джорджа.