— И эта игра стоит того, чтобы за нее умереть?
— Я не знаю. — С грустью он взглянул на нее. — Спроси тех, кто погиб… что они тебе скажут?
— Я думаю, они бы сказали, что не стоит, — философски произнесла Пакстон, но Жан-Пьер не согласился с нею.
— Это ответ женщины. Может быть, для них игра и стоила свеч. — Ему нравились споры, философствование, обмен мнениями, а ей нравился он. — Конечно, для женщин смерть никогда не может быть оправдана. Мужчина, который погиб, — не просто человек, он чей-то сын, любимый, муж. Для женщины в войне не может быть победителей, они не понимают нашего воодушевления. На лицах женщин, которых я фотографировал, были только страдание и боль по погибшим детям и мужчинам. Они не боятся умереть сами. Я даже думаю, что они гораздо отважнее мужчин, но они не могут перенести потерю ближнего. — Его голос стал мягче. — А вы? Кем был тот, которого вы потеряли, — любовником или другом?
— И тем и другим, — ответила она, чувствуя себя спокойнее, чем когда-либо за последнее время. — Мы хотели пожениться. Мы были вместе четыре года… я собиралась стать его женой. — Она отвернулась, не в силах говорить. — Я собиралась… но не стала. — Ее голос стал еле слышным, Жан-Пьер дотронулся до ее руки.
— Если не стали, значит, было не суждено. Моя первая жена погибла в авиакатастрофе. На самолет, в котором мы должны были лететь вместе, я опоздал, а она улетела. Это произошло в Испании. И я ощущаю свою вину до сих пор. Она очень хотела детей, а я нет. После я думал, что, если бы я позволил ей родить ребенка, у меня бы осталась часть ее. Но знаете, — он задумался, — наверное, этому не суждено было произойти.
— А сейчас у вас есть дети? — тихо спросила Пакстон.
— Мы женаты всего два года. — Он покачал головой с улыбкой. — И моей жене всего двадцать восемь лет. Она согласна родить ребенка только после того, как закончит свою карьеру манекенщицы.
А если что-то случится, подумала про себя Пакстон, не пожалеют ли они об этом. Наверное, Габби права, спокойно живя с мужем и чудесными детишками, а она просто сумасшедшая. Прав ли Жан-Пьер в том, что их свадьбе с Питером не суждено было сбыться, или она виновна в этом?
— Сколько вам лет, Пакстон? — поинтересовался он, все более увлекаясь ею с каждым глотком «Перно». Он заказал себе шотландского виски, а Пакстон попросила холодной воды.
— Двадцать два, — ответила она, и он прищурился.
— Я ровно в два раза старше. — Но он не придавал этому большого значения. — Я могу сказать с полной уверенностью, что вы самая молодая журналистка в Сайгоне. И что несомненно, — он предложил ей выпить, — самая красивая.
— Слава Богу, что вы не видели меня сегодня утром. — Она подхватила легкий тон, предложенный им, как вдруг услышала за спиной голос, который ее удивил.
— Он-то нет, а вот я видел. — Она обернулась и увидела Нигеля. — Я бы сказал, что вы были прекрасны утром. Я не помешаю?
— Нет, конечно, — улыбнулась Пакстон и обрадовалась, что он подошел к ним. Жан-Пьер, кажется, уже перебрал виски, и она предчувствовала, что он начнет ухаживать за ней после следующей рюмки, — появление Нигеля разрядило обстановку. — Я подумала, вы уехали в Хуэнлок.
— Я решил поехать туда завтра. — По правде говоря, он повстречал знакомую девицу и отложил ради часа увеселения с нею свою поездку. — Вы уже поели? Надеюсь, что нет. Я проголодался, но есть в одиночку как-то грустно.
— Нет, мы не ужинали, — ответил за двоих Жан-Пьер.
Было уже девять часов, и Пакстон чувствовала, что ее силы на исходе. — А где ты собираешься ужинать?
— Еще не знаю, но где-нибудь поблизости, а потом пойти потанцевать в Розовый ночной клуб. — Нигель положил глаз на Пакстон, проститутка доставила ему физическое удовольствие, прибавить к этому удовольствие от общения с юной красавицей американкой было бы шикарно. Но Пакстон посмотрела на часы.
Завтра ей надо было вставать в четыре утра.
— К сожалению, я вряд ли составлю вам компанию. Мне нужно немного отдохнуть. Мы встречаемся с Ральфом Джонсоном в пять утра.
— Он-то здесь при чем? — Нигель растерялся, а Жан-Пьер достаточно накачался виски, чтобы придать словам Пакстон какое-либо значение. Кроме того, он должен был встретиться на следующей неделе со своей женой в Гонконге. Чтобы соблазнить Пакстон, он, конечно, нашел бы время, но сейчас был пьян.
— Мы едем со съемочной группой в Нхатранг, — пояснила Пакстон.
— Жарковато там сейчас, — нахмурился Нигель, американка была еще слишком неопытна. — Я имею в виду не только погоду. Там полным-полно «чарли». Будь осторожна, лапушка.
Я-то знаю Джонсона. Он снимет сюжет даже о собственной гибели. Он уже дважды был ранен, я подозреваю, что он заработает здесь премию Пулитцера, хотя вряд ли его это волнует.
Пакстон усмехнулась над обнаружившимся соперничеством.
— Я буду внимательна.
— Вернетесь к завтрашнему утру? — Нигель был настойчив, она все-таки потрясающе хороша. Но она не проявляла никакого интереса к нему или к кому-нибудь другому. Поэтому она приехала в Сайгон. Ей только хотелось писать хорошие статьи для своей газеты. А мужчин здесь было предостаточно на любой вкус, только захоти.