— Ого! — воскликнул он, заметив Пакс. Она распустила по плечам волосы и надела розовое шелковое платье, которое прихватила из Сан-Франциско. Коротенькое платье оставляло ее ноги высоко обнаженными — Пакетов старалась не вспоминать, как любил этот наряд Питер.
Билл заказал обед в ресторане возле, посольства-. Пакстон почувствовала себя по-настоящему «большой», когда Билл ввел ее в ресторанный зал и их проводили к угловому столику. Зал выглядел на французский манер, с романтической подсветкой, на всех столах стояли изящные вазочки с цветами. Почти за каждым столом неподалеку от них сидели американцы.
Пакстон рассказала Биллу об очередном задании, на которое она выезжала вместе с Ральфом в сторону Лонгбиня, и Билл, хмурясь, выслушал ее.
— Похоже, там слишком опасно. — Он, несомненно, испугался за нее и теперь прикидывал, как бы ему поговорить с Ральфом.
— Как и всюду в этой стране. Полна" Билли. Я в безопасности, не то что ты в Кучи.
— Черта с два ты в безопасности, — негромко возразил Квинн, чувствуя странную потребность защитить девушку. Это удивляло его самого, ведь он никогда не думал, каково приходится Дебби там, в Штатах. Впрочем, Дебби жила в Сан-Франциско, а Пакстон, десятью годами моложе ее, болталась вокруг Сайгона и только и знала, что искала неприятностей.
— Соваться в туннели в поисках вьетконговцев тоже не кажется мне чересчур мирным делом. — Всю неделю Пакстон старалась не думать об этом, тем более что, когда они ездили в Лонгбинь вместе с Ральфом, тот принялся довольно-таки сурово поучать свою ученицу насчет «братания с войсками». Сперва Пакс посмеивалась, но вскоре поняла, что Ральф не на шутку озабочен, и тогда ее веселье сменилось недоумением.
— Как ты можешь так рассуждать? — Она намекала на Франс, и Ральф догадывался об этом, но не желал уступать.
— Я — иное дело, Пакс. Я — мужчина. А Билл женатый человек.
— Ну и что? Какая разница? Его жена живет на другом конце света, а мы тут. Мы можем завтра же погибнуть, и кому тогда будет дело до нас? — Прошло всего несколько недель, а она уже приобрела свойственный Сайгону образ мыслей.
— А когда он вернется к ней? — тихо спросил Ральф. — Каково тебе будет тогда? Ты ведь уже пережила одно несчастье, неужели тебе мало?
— Ничего не могу поделать с собой. — Она отвернулась от Ральфа. Пакстон не собиралась оправдываться перед Ральфом за свои любовные дела. Он был ее другом, но это не давало ему права указывать, с кем ей можно встречаться, а с кем нельзя.
— Пока еще не поздно остановиться. Но помни: Вьетнам — особая страна. Некоторые вещи здесь слишком быстро становятся серьезными, а те, которые должны были бы казаться важными, ничего не значат, потому что все мы то напуганы до безумия тем, что завтра же можем умереть, то видим, как умирает вокруг столько людей, и нам уже до лампочки, что будет с кем угодно и с чем угодно. Не затевай здесь роман с военным, Пакстон… Даже с журналистом не стоит. Это причинит тебе боль. Мы все тут сошли с ума. — Он старался остеречь ее и говорил очень серьезно.
— А кто же я, раз я всюду разъезжаю вместе с тобой? Я ведь тоже журналист, — оборонялась Пакстон.
Ральф улыбнулся. Она все еще казалась такой молодой, не тронутой ужасами, которые для всех остальных стали уже привычными.
— Ты пока новичок, Пакс. Для тебя еще не все потеряно.
Я пытаюсь предупредить тебя: не связывайся с Биллом. Он прекрасный парень, я люблю его, но, чем бы дело ни кончилось, тебе будет плохо. Зачем тебе переживать такое?
— А как же Франс? — спросила она, желая поквитаться с Ральфом, но тут же прочла по его лицу, что затронула запретную тему.
— К ней это не имеет ни малейшего отношения, — проворчал Ральф и улетел на три часа на вертолете с командой врачей.
Когда он вернулся, никто из них не пытался возобновить прерванный разговор, и Пакстон не стала в тот вечер рассказывать о нем Биллу. Так или иначе, для них обратного пути уже не было. Они сидели и болтали, Билл держал ее за руку, они беседовали о том, о чем обычно говорят люди, когда все становится для них новым в свете зарождающейся любви.
Они как раз доедали десерт, шоколадный мусс, когда в ресторан вошла миловидная вьетнамка в аодай и поставила на стол огромный букет. Пакстон наблюдала за ней, дивясь, как красивы здешние девушки, и тут Билл повернулся и тоже заметил ее.
Он следил за вьетнамкой в течение секунды, отметил, как она выходила из зала, и тут же, не раздумывая, сгреб Пакстон, стащил ее со стула и потянул под стол. Он упал на нее, прижимая тяжестью своего тела к жесткому полу, и в тот же миг раздался оглушительный взрыв. Все окна по фасаду ресторана вылетели, казалось, тела падают со всех сторон вокруг них. На миг повисла тишина, потом послышались отчаянные вопли, Пакстон увидела, как справа взметнулась стена огня. Билл снова схватил ее и потащил по полу туда, где в темноте мерцал луч света. Он вывел Пакстон на улицу, в безопасное место, и тут завыли сирены, люди начали кричать наперебой. Из ресторана все еще доносились вопли и болезненные стопы, и Билл хотел было оставить Пакстон на улице и поспешить назад, на помощь, но девушка последовала за ним. Ее рука кровоточила, осколки стекла порвали платье, но больше никакого ущерба взрыв ей не причинил, только на ногах остались царапины и все тело побаливало от контузии. Тем не менее Пакстон вернулась внутрь и помогла вынести какую-то женщину. Женщина кричала, она ничего не видела, ее лицо и руки были залиты кровью, и Пакстон осталась возле нее, успокаивая в ожидании «скорой помощи».