Вернувшись, я нашел воробушка с торчащей шевелюрой за приготовлением еды. Босую на холодном полу. Досадливо фыркнул.
– Почему ты босиком?! – не сдержавшись, рявкнул я и тут же пожалел об этом.
Девчонка испугалась, громко ойкнула и, дернувшись, спихнула тарелку со стола. Та громыхнула об пол и разбилась на мелкие осколки, смешиваясь с помидорами и сыром, что нарезала туда птичка.
Скрипнув зубами, я забрал нож из тонких холодных пальцев.
– Извини, я не хотел тебя напугать. Ты вся продрогшая! Зачем взялась за нож? Ты голодна? Сам приготовлю! – и не давая ответить, подхватил на руки и потащил птичку к бочке. – Но сначала греться!
– Отпусти меня! – возмущалась девчонка по дороге. – Почему ты командуешь мной! Поставь меня! Немедленно! На место! – не прекращала трепыхаться она.
Чем вызвала у меня лишь довольную ухмылку. И задор. Засуну девчонку в бочку, чтобы она ни говорила.
– В следующий раз не будешь ходить под дождем без защитного купола, – елейно предупреждал я, неся в ванную. – И в легкой одежде.
Наконец поставил девчонку на пол рядом с полной бочкой горячей воды. Та тут же упрямо задрала голову, сверкая золотистыми глазами. Возмущенная птаха, аж щеки горят.
– Я не полезу в воду! Согласна посидеть у очага, на этом все, – предельно твердо заявила она.
– Я помогу, – ухмыльнулся я и, не обращая внимания на мелкие кулачки, что колотили меня по груди, ловко стянул с нее свитер и брюки. Отметив, что те тоже были влажные и нуждались в сушке.
И подняв невесомую птичку, поставил в воду. Попутно отметив красивое темно-синее кружевное белье на ней. Девчонка перестала сопротивляться, это было уже бесполезно. И заметив мой жадный взгляд на своей груди, быстро скрестила руки закрываясь и погрузилась в воду по шею. Она покраснела еще сильнее. Румянец покрыл не только щеки, но и лоб, и аристократичную высокую шею.
– Теперь и волосы намокли, – буркнула она, уставившись в воду перед собой.
«Мать наша, Кадру. Совсем потерял голову», – разозлился я на себя. И начал рыться в шкафчиках над раковиной в поисках того, чем можно было бы собрать волосы.
Найдя непонятные длинные зажимы, протянул пташке.
– Годится? Я отправлю в сушку твою одежду. Оставлю здесь свою чистую рубашку. Будь благоразумной, позови меня, когда будешь готова. Запасных носков и обуви, как ты понимаешь, у меня нет, – ухмыльнулся я. – Поэтому я сам отнесу тебя к очагу. Или снова придется греться. Только в таком случае я буду рядом все время. Понятно, птичка? – коварно шепнул я ей, наклонившись к уху.
Дождавшись молчаливого кивка, отправился на кухню. Готовить завтрак строптивой птахе. И себе. Стараясь не вспоминать микроскопические синие трусики и розовые торчащие от холода соски, хорошо видневшиеся под темным кружевом. По которым мне захотелось пройтись языком. Прямо так. Не снимая белья.
«Не сильно рьяно ты распустил слюни, шайрас?» – одернул я себя.
Я ничего подобного не планировал. Дерзкая птаха сама нарвалась.
Сосредоточился на завтраке… И старательно двадцать минут занимался приготовлением еды, после того как собрал с пола испорченную еду с разбитой тарелкой, убедившись, что нигде не осталось осколков. Пока меня не окликнул звонкий голосок, давая знать, что пора нести строптивую дамочку к очагу.
В ванной меня ждал насупленный розовый воробушек. Прогрелась. И оделась. Рукава закатала, а подол рубашки не доходил до колена всего на пару ладоней. В кулачке девчонка держала свое белье. Не смог сдержать улыбки, за что был награжден суровым взглядом.
– Не злись, птичка, и не бойся. Я никогда не обижу тебя. Но вряд ли простуда входит в твои планы, – урезонивал ее я, и усадив в кресло, закутал ее стройные обнаженные ноги в плед.
Протянул птахе тарелку с едой. Богатой фантазией по части кулинарии не обладал, поэтому снова приготовил колбаски, хлеб с сыром и отварил яйца. Эти продукты здесь имелись в достатке.
– Как тебя зовут? – спросил я ее.
Та насмешливо подняла темную бровь:
– Я уже думала, ты никогда не поинтересуешься, шайрас! Мое имя Аделин.
– Красивое! И тебе очень подходит, птичка, – сказал ей, что думаю я.
– А ты? Не вспомнил, как зовут тебя? – с живым участием спросила та.
И я решил поделиться. Так будет честно.
– Не уверен. Но мне кажется, что меня зовут Ссашшин.
Глава 8. Виток
Двадцать два.
Столько лет оказалось моей спасительнице. Озвученный птичкой факт вынудил меня притормозить в своих аппетитах на эту девушку, так резко проклюнувшихся во мне. Я видел, что она молода, но манера командовать и ее уверенность вводили в заблуждение.