— Сколько у тебя было любовников, Алина? — спокойно спросил Дарклинг, неторопливо расправляясь с пуговицами.
— Не волнуйся, у меня достаточно опыта.
Дарклинг напрягся.
— Итак…
Алина нахмурилась.
— Да…
Не дав ей договорить, Дарклинг припал к ее губам голодным поцелуем. Сквозь дымку удовольствия Алина различила звук отрываемых пуговиц и рвущейся ткани.
— Ты…
— Позже, — прошипел Дарклинг. Сорвав обрывки рубашки, он приспустил бретельки нательной сорочки.
«Слишком быстро», — встревоженно шепнул внутренний голос, но стоило Дарклингу снова ее поцеловать, как все сомнения вылетели у Алины из головы. Его прикосновения жгли, как клеймо. Алина сама не заметила, как зарылась в его волосы, притягивая ближе.
— Сними это, — глухо пробормотал Дарклинг, вылизывая ей шею.
— Или ты и ее порвешь?
— Алина.
— Сам сними.
Алина улыбнулась в поцелуй, когда Дарклинг разорвал сорочку и холодный воздух лизнул кожу. Дарклинг накрыл ладонью ее грудь, дразня большим пальцем твердый сосок.
— Я не позволю тебе от этого отмахнуться, — прохрипел он.
Алина пропустила сквозь пальцы темную прядь волос.
—…Хорошо.
Его медленные ласки кружили голову. Внизу живота нарастало напряжение, и Алина решила пойти на уступку.
— И я хочу, чтобы ты произнесла мое имя.
— Александр.
Его губы дразняще сомкнулись на соске, сводя с ума движениями языка.
— Подожди.
— Почему?
— Я хочу, чтобы все было по-честному. Разденься.
Не говоря ни слова, Дарклинг стянул рубашку и отбросил ее на пол. Тело у него было худощавое и жилистое. Наверное, ему хотелось, чтобы она сомлела от вожделения, вместо этого Алина принялась беззастенчиво разглядывать его шрамы. Судя по напряженным мышцам, он едва сдерживал себя. Алина медленно поцеловала каждую рану от пули, каждый след от ожога. По груди тянулся длинный узкий фиолетовый шрам от клинка. Она провела по нему сначала пальцами, потом — языком. Дарклинг резко выдохнул и сжал ее плечо, оглаживая неровный шрам от укуса ничегойи. Таким извращенным способом они принадлежали друг другу.
— Ложись, — хрипло велел он.
Алины ухмыльнулась.
— Мне думать о Равке?
Вздохнув, Дарклинг стремительным движением опрокинул Алину на кровать и навис сверху, глядя на нее так, будто не узнавал.
— Что?
— Я все еще жду, что ты сбежишь, — обеспокоенно признался он.
Алина рассмеялась.
— Это мысль приходила мне в голову.
— Только приходила? — уточнил Дарклинг, и в его голосе послышалось что-то настолько уязвимое и человеческое, что Алина смягчилась.
— Я остаюсь.
Нечто человеческое мелькнуло и исчезло, Дарклинг снова стал собой и довольно кивнул. Если бы не снедающее ее желание, Алина его ударила бы. Он без предупреждения подтащил Алину к краю кровати и отработанным движением стянул с нее юбку. Алина приподнялась на локтях и наблюдала за его действиями: расправившись с нижним бельем, Дарклинг встал перед ней на колени. Алина встретилась с ним взглядом, и ее пронзил жар.
— Алина.
— Да?
— Ты не будешь думать о Равке, — пообещал Дарклинг, затем раздвинул ей колени и поцеловал между ног.
Прикрыв глаза, Алина откинула голову и зарылась рукой в его волосы. Она больше не могла противиться охватившему ее удовольствию. Медленно и сладко лаская ее, Дарклинг легонько сжал грудь, а затем слепо зашарил по матрасу. Алина с удивлением поняла, что он искал ее руку, и вложила свою ладонь в его. Дарклинг тут же переплел их пальцы.
— Александр… — простонала Алина, когда его язык надавил на особенно чувствительную точку.
Дарклинг выдохнул, отстранился.
— Ты хочешь меня, Алина?
Черт бы его побрал. Он и так прекрасно знал, что она хотела его.
— Хорошо.
Дарклинг приподнял бровь.
— Хорошо?
— Хорошо, — сквозь зубы повторила Алина.
Дарклинг поднес соединенные ладони к губам и нежно поцеловал ее пальцы, после чего другой рукой взялся за завязки штанов. Алина отодвинулась подальше, уступая ему место, и как только Дарклинг полностью обнажился, то присоединился к ней. Он устроился между ее ног и прижал сплетенные руки к изголовью кровати: почему-то этот жест показался интимнее, чем все остальное. Не сводя с Алины глаз, Дарклинг вошел в нее.
Медленные, размеренные толчки никак не вязались с прежним пылом. Алина скрестила ноги у него за спиной, подстраиваясь под неспешный ритм. Нетерпение Дарклинга выдавало лишь сбивчивое дыхание и сила, с которой он сжимал ее пальцы. Их тела двигались в унисон, словно они уже отдавались друг другу тысячи раз. И только когда Алина на пике наслаждения прошептала его имя, Дарклинг позволил себе потерять контроль и спустя несколько отчаянных быстрых толчков присоединился к ней.
Через несколько часов Алину разбудили настойчивые поцелуи в плечо. Она не открыла глаз, но Дарклинг, должно быть, понял, что она не спит. «Еще», — прошептал он.
Вздохнув, Алина оседлала его.
***
Дарклинг остался.
Но они оба понимали, что тихая обыденная жизнь не удовлетворит его амбиции. Это было лишь отвлечением от войны, к которой им предстояло вернуться. Впрочем, это было приятное отвлечение, и Дарклинг намеревался воспользоваться подвернувшейся возможностью в своих интересах.
Существовало много способов, чтобы вернуть Алину на трон Равки, рядом с ним. И ради этого он был готов кормить кур, чинить сани или проигрывать в шахматы, пока Алина не признает его правоту. До тех пор он будет потакать своей слабости.
Два года они провели в жалкой избе, прежде чем Дарклингу удалось уговорить Алину переехать в соседний фьерданский городок — Ледсен. Она не поверила, когда он сказал, что ему не хватает общения, но все-таки собрала пожитки и скотину. Чего Дарклинг желал по-настоящему, так это новостей об Ос Альте, Новоравке. О том, что он оставил позади и собирался вернуть.
Их новые соседи решили, что они муж и жена, и, к его удивлению, Алина не стала их поправлять. Дарклингу пришлось примерить ненавистную личину отказника, чтобы влиться в общество: подружиться с охотником Кнутом и бывшим наемником Олле, а по вечерам ходить в таверну и слушать, как эти никчемные люди проклинают свою страну и боятся себе подобных.
Хорошо, что игра не продлится долго. Пройдет совсем немного времени, прежде чем их настигнет кара. Они оставались в Ледсене еще пару лет, и Алина в конце концов прекратила красить волосы. Иногда Дарклинг разглядывал спящую Алину, и его грудь сжимало странное, полузабытое чувство.
Спустя десять лет они переехали в другой город — Nya Livet{?}[швед. новая жизнь]. Когда жизнь отказников начинала тяготить, они уходили подальше в лес и там практиковались в призыве. Во время одной такой тренировки Дакрлинг спросил, где она хранит последний усилитель.
«Когда-нибудь я скажу тебе», — покачала головой Алина, и той ночью не пришла в их постель. Однажды в город приехал цирк. Наблюдая за тем, как тигр беспокойно бродил в клетке, Дарклинг ощутил с ним родство. Четыре года спустя Алина наконец согласилась взять его фамилию. Когда они переехали из Нью Ливет в Саммонбонд, она представилась госпожой Морозовой.
Дарклинг не сомневался: Алина заметила, что они переезжают все ближе к Новоравке, в конце концов, в прошлой жизни она была картографом. Их игра подошла к концу спустя тридцать пять лет, четыре города и два имени — тогда-то Дарклинг и услышал в пабе роковую новость.
Жизнь Алины разрушилась в один ничем не примечательный день. На календаре был выходной, ей не нужно было идти на фабрику по изготовлению снюса, поэтому свободное время Алина решила посвятить рисованию. Она уже начала разрисовывать стены кухни деревьями. Пусть их жилище в Саммонбонд было не столь роскошным, как дворец, или уединенным, как изба, но оно почти стало для Алины домом. Почти. Неважно, какие имена они носили или где жили, она всегда будет помнить, что именно Дарклинг сжег приют.