— Их нужно остановить, — прошептала она ему в обнаженную грудь, пока они наблюдали в окно за восходом солнца. — И ты все равно поедешь туда. Возможно, тебя тоже нужно будет остановить.
Дарклинг молчал, медленно поглаживая обезображенное плечо Алины. Что за безумие заставляет мужчину раз за разом обнажать горло перед женщиной, которая держит нож? Эта уязвимость вызывала беспокойство. Когда-то давно он знал, как называется это чувство.
После Алина собрала немногочисленные вещи, не взяв ни картин, ни милых безделушек на память. Он не упоминал о ее слабости с костром, она — о деревне. Оба понимали, что это путешествие в один конец. Они возвращались домой, где полыхала гражданская война.
========== Гражданская война ==========
Алина хорошо помнила, как впервые приехала в Ос Альту. Ее оторвали от Мала, от привычной жизни, и бросили в карету. А потом генерал на ее глазах разрубил напавшего на нее фьерданца. Двести пятьдесят лет спустя мало что изменилось: она все так же чужая, Дарклинг снова убивал ради нее, в воздухе витал дым гражданской войны, а Большой Дворец по-прежнему оставался самым уродливым зданием в мире.
Поезд остановился в двух милях от центра Ос-Альты. Солдаты в черной форме обыскивали купе и чемоданы. Алину едва не задержали для допроса («Нет, у нее нет проездных документов. Семьи в городе нет. Нет, она там не работает»), но Дарклинг вовремя вмешался в ситуацию. Помогло еще и то, что они оба великолепно говорили на фьерданском. У солдат за спиной висели винтовки, и у Алины дрожали руки, пока те не скрылись из виду.
Наконец проверяющие вернулись с документами, подтверждающими, что Алина и Александр Морозовы — фьерданцы. Им наказали оставаться за пределами Ос Альты до проверки данных ради безопасности. И сотрудничать с властями. Все это время Дарклинг сжимал ее плечи, и Алина не могла сказать, кого он пытался удержать — себя или ее?
Прежде чем отправиться на съемное жилье на окраине города, Алина покрасила волосы прямо в раковине поезда. Из отражения на нее смотрела юная девушка со старыми глазами.
***
Дарклингу понадобилось полгода, чтобы собрать крохи необходимой информации: бывшие члены Объединенной армии собирают сторонников. Когда он рассказал об этом Алине в один из тех интимных моментов, когда ее голова покоилась у него на груди, она только кивнула. Дарклинг не привык к ее пассивности. Когда-то давно, когда еще существовал Каньон, это могло бы стать неожиданным преимуществом, но теперь все было по-другому: Алина носила фамилию Морозова, и ее молчание оглушало.
Дни проходили, как в тумане. С каждым днем похлебка становилась все водянистей, а сквозняки в комнате — холодней. Дарклингу постоянно приходилось напоминать себе, что все эти трудности временны. Скоро у них будет хорошая еда. Скоро им не придется делить кров со старухой, болтливым мальчишкой и наглым юнцом. Скоро Алина перестанет бродить из комнаты в комнату, словно призрак. Скоро ему не придется слышать, как солдаты с винтовками на ломаном равкианском отдают приказы. Скоро у них будет все.
Через пару месяцев осторожных расспросов Дарклинг встретился в кабаке на окраине Ос Альты с отказницей Яной. Яна служила стрелком в Объединенной армии и подметила, что Дарклинг говорит на другом диалекте, нежели оккупанты. Что он колеблется, прежде чем следовать приказам солдат, и шепчет «за Равку» перед тем, как выпить кваса. Через два месяца Яна предупредила его: не стоит выходить из дома ночью. Впервые с тех пор, как он вернулся Равку, Дарклинг улыбнулся. Наконец-то пришло время их второго дебюта.
***
Алина играла в шахматы с Куртом, когда Александр вернулся домой. Она не знала, чем он занимался днем, пока она работала, но сегодня в нем что-то изменилось. Александр даже не нахмурился при виде Курта, и по его искрящимся глазам Алина поняла, что время пришло.
— Когда? — спросила она, делая ход конем и забирая короля Курта (он ужасно играл. То ли потому, что намеренно поддавался, то ли потому, что не видел дальше двух ходов. И то, и другое – плохо).
— Сейчас.
Алина кивнула, глядя на потертую фигурку черного короля в ладони.
— Хорошо.
Каким-то чудом ему удалось раздобыть два синих кафтана — остатки старой униформы гришей. И было в этом нечто правильное, от чего сердце болело чуточку меньше.
— Так ты меньше похожа на призрака, — сказал Александр.
Когда воздухе раздались стрельба и крики, они направились к месту сражения.
Старая текстильная фабрика не использовалась по назначению с тех пор, как Алина в последний раз была в Ос Альте. Многие объекты были перепрофилированы фьерданцами и новоравкианцами: бывшие заводы и дома печати стали местом для проведения партийных собраний и военных советов. Вот и в текстильной фабрике разместился пограничный контроль города. И прямо сейчас она находилась под обстрелом.
У повстанцев не было ни достаточно людей, ни продуманного плана: они тщетно пытались взять хорошо укрепленное здание, пока стрелки отстреливали их, как кроликов.
Алина хотела было броситься в атаку, но Александр удержал ее за руку.
— Еще рано, — отрывисто бросил он, и его шепот едва не растворился среди звуков выстрелов.
— Ты ждешь, когда их всех перебьют?
— Хочу посмотреть, есть ли среди них гриши.
— Это действительно важно?
Александр покачал головой.
— Не у повстанцев.
Алина наградила его мрачным взглядом.
— Фьерданцы сжигают гришей, или ты забыл?
Дарклинг напряженно замер.
— Нет, я не забыл.
— Тогда вперед.
Но Александр не думал отпускать, внимательно вглядываясь в ее лицо — не даст ли она слабину? Алина стиснула зубы.
— Александр, со мной все будет в порядке.
— Я никогда в этом не сомневался, — медленно выдохнул он.
— Тогда перестань держать меня за руку так, словно готовишься выдернуть чеку из гранаты.
Где-то в воздухе разорвалась бомба (или то была совместная атака инферна и шквального). Александр отпустил Алину и вдруг стремительно приник к ее губам поцелуем, но прежде чем Алина успела как-то отреагировать, он отстранился.
Алина покачала головой и призвала свет.
— За Равку.
— За Равку.
***
Обеим сторонам потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что на сцене появились новые участники, и они готовы танцевать. Шаг первый. Алина взмахнула рукой, и яркая вспышка прорезала фабрику. На миг все замерло, а затем крыша здания обрушилась. Шаг второй. Александр хлопнул в ладоши, и воздух сотряс оглушительный грохот, а потом все погрузилось во тьму. Послышались крики замешательства, но, к счастью, никто не стрелял. Шаг третий, заключительный. Во тьме раздался шелест кожаных крыльев, а за ним — крики. Алина заставила себя стоять на месте, хотя руки тряслись и было трудно дышать. И только когда затих последний отчаянный вопль о помощи на фьерданском, Александр дал сигнал. Алина хлопнула в ладоши, и тьму прорезали лучи света, пока не остались лишь они вдвоем, ночное небо и тридцать повстанцев, глядящих на них со смесью благоговения и ужаса. Некоторые даже попадали на колени. Алина прочистила горло. Она не оглядывалась на растерзанные трупы фьерданцев и смотрела только вперед, как солдат, как эфиреалка.
— Мы здесь ради Равки.
Женщина со снайперской винтовкой неуверенно вышла вперед. Алина заметила, что она бросила на Александра задумчивый взгляд, словно он кого-то ей напоминал.
— Я Яна Кирсанова, бывший солдат Объединенной равкианской армии, — она мельком глянула на разрушенное здание позади них и мрачно улыбнулась. — И я рада, что вы здесь не ради Фьерды.
Танец закончился, настал черед марша.
***
Повстанцы разбили лагерь в катакомбах под городом. Алина наморщила нос, услышав новость — она терпеть не могла подземелья. Как и в первый раз, никто не знал, что с ними делать, но их историю легко приняли на веру: Александр – незаконнорожденный внук прославленного генерала, отвоевавшего нынешние земли Новоравки; Алина – его жена, и нет, они не знали, кем были ее родители и почему она владеет даром легендарной Святой Алины. Да, ее назвали в честь святой, такое вот забавное совпадение. Они равкианцы, хотя им пришлось прятаться в Фьерде, когда враг взял Копингбранг. После пары удачных вылазок их допустили во внутренний круг, где Алина и Александр быстро завоевали доверие, и им дали руководящие должности, чтобы вернуть Равку равкианцам.