— Варлас…
— Я здесь, малышка, рядом, — поцеловал он меня дрожащими губами.
— Хазирна дала мне сутки, сколько уже прошло с рождения наших детей? — просипела я.
— Часов пять… у нас есть время. Ты не умрёшь… — снова коснулся он меня губами.
— Даже не смей думать об этом! — закричал Властелин, прекрасно понимая к чему я клоню. Да, за оставшееся время я сойду с ума от боли, которая растёт с каждой минутой. — Никто не убьёт тебя! Никто!!
Прижалась лбом к плечу Варласа и закрыла глаза.
— Не уходи, — прошептала сквозь слёзы.
Следующие часы были адом, вылившиеся в бесконечность. Кахнас отказывался успокоиться, цеплялся за любую возможность и умудрялся за короткое время притащить лекарей даже с другого конца мира, чтобы услышать, что выхода нет. После короткий миг он прижимается ко мне с другой стороны, целует, молит держаться, не покидать его, а после снова уходит… уходит на поиски очередного мучителя.
— Брат, хватит, — услышала я, наконец, Варласа, всё это время бывшего мне опорой. — Астрид едва дышит. Пусть она уйдёт в покое и в твоих объятиях.
Чувствую его боль, его тоску и… руки. Мой Властелин, моя любовь, он обнимает меня. Я лежу между своими демонами, слышу биение их сердец, слышу своё. Тук-тук… тук… тук…
28–29 главы
Глава 28
— Снова ты смотришь на неё, — сказал первый. Подошёл к брату и взглянул в чашу мира, в водах которых отражалась их «головная боль». Белокурая девушка сидела под деревом в чужом мире и невидящим взглядом смотрела вперёд. Сколько сил было потрачено на эту бестолковую особу, сколько времени, но… она всё-таки выполнила свою задачу.
— Тебе её не жаль? — спросил второй.
— Не стоило ей так привязываться к демонам, — покачал головой первый. — Брат, ты не хуже меня знаешь, что ей не место рядом с ними.
Тот согласно кивнул.
— И всё же её душа рвётся назад так, что создаёт прорехи в пространстве. Да и демоны её не забыли, как ты предполагал. Дарованные наследники не воспитываются должным образом, потому что отец в трауре. Я говорил с братьями, они высказывают опасения по поводу их миссии.
— Вернуть её хочешь?
— Хочу? Да ты только посмотри на неё, она сама уже скоро вернётся к тому, по кому горюет так сильно, что стирает границы миров! — воскликнул второй. — Лучше бы нам сделать переход контролируемым… или убить её.
— Убить… нет. Вернём её, но дар ей больше не потребуется. И следи, чтобы не мешала детям своим выполнить предназначение, — кивнул первый.
Я бродила по городу, не особенно беспокоясь о направлении. Да и какая разница? Какой смысл… Я не живу, я существую уже чёрт знает сколько. Время стёрлось, только тоска, только нужда в моих мыслях и сердце.
Когда я вернулась в свой мир? Прошёл год или больше, за это время меня исключили из института, а на моём счету средств прибавилось… потому что моя блудная мамаша даже не заподозрила, что дочь её отсутствовала почти год, так и продолжая присылать деньги.
Вот только жить не хотелось.
Сама не зная как, я снова оказалась возле дверей в метро, откуда попала в иной мир. Уже сотни, тысячи раз я возвращалась сюда, сидела перед ними и молилась открыть мне путь к моему Властелину и повелителю, молила позволить обнять детей, плакала и кричала, пугая прохожих. Но плевать на них, на полицейских, у которых имелось уже целое дело на меня, как и карта в больнице для душевнобольных, я раз от раза оказывалась у этих стеклянных дверей и… так желала шагнуть туда и оказаться на проклятом холодном пляже!
— Опять хулиганить будете? — ко мне подошёл полицейский.
— Не буду, — ответила тихо, не сводя взгляда с вожделенной двери.
— Ох, девушка, шли бы вы лучше домой, — сказал мужчина.
— Мой дом там… — ответила я. — Но я не могу пройти… не могу…
— Так, девушка, идите-ка подобру-поздорову! — потянул он меня за локоть. Я оттолкнула стража порядка, вырвалась и стремглав побежала к дверям. Пихая прохожих и едва не поскальзываясь на грязи, толкаю тяжёлую дверь…
— Последний шанс, — молю я неизвестных мне богов. — Мне нужен лишь один шанс…
И… падаю на холодный песок. Поднимаю голову, не совсем понимая, что произошло, осматриваюсь.
— Вернулась… вернулась, — задыхаясь от слёз повторяю я, трогаю песок перед собой, а он настоящий. Холодный и влажный, тот самый, что принял меня в прошлый раз.