Пархоменко смело смотрел на них в упор. Он повернулся спиной к вагону бронепоезда, напротив которого стояли анархисты, и сказал:
— Я, как представитель Советской власти и командир Красной гвардии, спрашиваю вас: почему бронепоезд стоит в Луганске?
— Ну и спрашивай сколько влезет! — закричал в ответ один из анархистов.
— Мы тебе отвечать не собираемся, — поддержал другой. — Подумаешь, какой командир нашёлся!
Стоящий впереди коренастый толстогубый анархист, должно быть, их вожак, внезапно взвизгнул:
— Ну чего вы смотрите на него? Хватай его, ребята!
Все бросились к Пархоменко.
— Назад! — скомандовал он и выхватил из кобуры наган. Часто забилось сердце, лоб стал влажный.
Анархисты отскочили и стали метрах в пяти от Пархоменко. Он почувствовал, что они вот-вот могут броситься снова.
— Ещё командует, дьявол!
— Первый, кто приблизится, получит пулю, — предупредил Пархоменко. Лицо его было бледным, но спокойным. Опуская руку с наганом, спросил:
— Может быть, всё-таки выслушаете меня?
В это время один из анархистов незаметно обогнул бронепоезд и на четвереньках вполз под вагон. Анархист увидел ноги, обутые в сапоги, опущенную руку с наганом — дулом, направленным вниз. Очень осторожно потянулся к дулу, внезапно схватил и выдернул наган из руки. Толстогубый тут же с разбега прыгнул на Пархоменко и обхватил его шею, другие анархисты вцепились с боков.
Пархоменко расшвырял их, пнул ногой одного, другого и сбросил висящего у себя на шее. Но тут кто-то ловко дал ему подножку, и он упал. Ему вывернули назад руки и стали втаскивать в вагон.
Кусая до боли губы, Пархоменко проговорил:
— Значит, вы всегда так, подлые души, семеро против одного?..
Через минуту бронепоезд отошёл от станции.
Анархисты бросили Пархоменко на скамейку в купе и ушли. Он поднялся, высокий, в кожаной тужурке, перекрещенной ремнями, и начал ходить по купе: три шага вперёд, три назад. Ремни поскрипывали. «Ну просто как курёнка сцапали. Эх ты, голова — два уха! И ещё командиром называешься», — ругал себя Пархоменко. Правой рукой нащупал в кармане запасной револьвер. «Ну ничего, живым не дамся, — подумал он и защёлкнул дверь в купе. В коридоре послышались шаги. Дверь начали сильно дёргать. Стенка купе задрожала. Защёлка вот-вот должна была выскочить из своего гнезда.
Пархоменко подошёл к двери. Вынул револьвер.
— Открывай! — потребовал высокий голос.
— Эй ты, командир без отряда, освобождай купе: нам там барахло сложить надо, — заговорил другой.
— Которое награбили? — спросил насмешливо Пархоменко.
— Ему жить три минуты, а он ещё огрызается. Можешь считать себя трупом, — послышалось за дверью. — Открывай, расстреливать тебя будем.
— Первого, кто войдёт сюда, прикончу, — твёрдым голосом сказал Пархоменко. — С врагами Советской власти стесняться не буду.
Резким движением он открыл дверь и стал в её проёме с револьвером.
Анархисты попятились назад от неожиданности. В ту же секунду Пархоменко выхватил из-за пояса гранату у ближайшего к нему анархиста.
— Ну заходи! Кто первый? Взорву вас и себя.
— Братва, тикай! Он бешеный! — закричал рыжий в бескозырке.
Все в страхе бросились в дальний угол коридора.
— Трусы! Вам только с беззащитным воевать. Променяли революцию на тряпки и жратву. Ваши товарищи сейчас с белыми насмерть бьются. Кровь проливают под Новочеркасском. За счастье рабочих и крестьян сражаются. За таких, как вы.
Анархисты молчали. Только один из них, толстогубый, закричал:
— Чего его слушать! Хватайте! Вместо вольной жизни он хочет заставить нас воевать.
— Вот такие, как он, — громко сказал Пархоменко, — честных людей с правильного пути и сбивают.
— Братва! смотри на этого честного. Говорят, он конокрадом был. Видали мы таких, — не унимался толстогубый.
— Правильно Лёшка говорит!
— Тоже нам командир нашёлся!
Пархоменко заметил, что большинство молчало, переминалось с ноги на ногу, не знало, как быть. Значит, слова его не пропали даром. И бас командира зазвучал чётко и уверенно:
— Я вижу, среди вас много матросов. А они всегда были и есть самые первые помощники революции. Как же вы с анархией спутались? Почти бандитами стали. Не уважаете своё матросское звание.
Вдруг высокий рыжий матрос сорвал со своей головы бескозырку и кинул об пол.
— Правильно он говорит, братва: мы, матросы, есть первые борцы со всякой контрой! Баста! Перехожу к Пархоменко, потому с таким командиром хоть в огонь, хоть в воду. Один супротив нас не сдрейфил.