Я обхватываю руками кроткое тело моей бабушки, стараясь не сжимать слишком сильно. Хотя она утверждает, что возраст — это не более чем цифра, я знаю, что она теряет вес и становится хрупкой.
— Привет, Нэн. Здесь потрясающе пахнет. Что готовишь?
Она идет на кухню, и я следую за ней по пятам, наблюдая, как она возится с посудой для выпечки.
— Испекла тебе грушевые маффины, которые ты так любишь.
Она надевает варежки и достает из духовки форму со свежеиспеченными кексами.
Вдыхая теплый воздух с ароматом корицы, я говорю:
— Мм. Они выглядят восхитительно.
Она ставит сковороду на плиту и возвращает варежки домой, в расшатанный ящик вместе со всеми своими кухонными салфетками ручной вязки. Она поворачивается и натягивает слабую улыбку, которая не касается ее глаз.
— Что случилось, Нэн? — спросила я.
Она кудахчет, затем вразвалку уходит в гостиную, а я смотрю на циферблат на передней панели плиты. Это уже второй раз, когда я ловлю ее на том, что она забывает выключить духовку. Вздохнув, я выключаю духовку и отправляюсь на поиски бабушки. Я нахожу ее в кресле, уставившейся в пустой экран телевизора. Беспокойство закрадывается в мою грудь, как корни плохого сорняка, обвивая своими длинными пальцами мое сердце и сдавливая его.
— Нэн. Все в порядке?
Она протягивает руку и похлопывает по дивану. Я сажусь и, не мигая, смотрю на нее. Ее лицо омрачено беспокойством, губы плотно сжаты, брови нахмурены.
Она делает глубокий вдох, затем говорит мне:
— Я беспокоюсь о тебе, дорогая.
— Тебе не нужно...
Она останавливает меня, подняв руку.
— Я не закончила.
Я откидываюсь на спинку дивана, желая, чтобы он поглотил меня целиком.
— Я вышла замуж за твоего дедушку, потому что не могла смириться с мыслью о жизни без него.
— Нэн, я знаю...
— Тсс. Я еще не закончила, дорогая. То, как этот мужчина смотрел на меня... — она прижимает к груди камешек из розового кварца и смахивает слезу, прежде чем она упадет. — Я была всем его миром. Достаточно было простого взгляда в мою сторону, и меня тут же это шлепало по заднице.
Я подавляю смешок, потому что Нэн никогда не ругается. Понятия не имею, от кого я унаследовала свой болтливый язык.
— Я вышла замуж за твоего дедушку, потому что у меня не было сомнений в том, что он был создан специально для меня. Мы подходим друг другу, как два кусочка головоломки. Не пойми меня неправильно, у нас было немало размолвок.
Она делает паузу, ее глаза вспыхивают от воспоминаний.
— Но они никогда не имели значения. Он был для меня всем, дорогая. И я только надеюсь, что когда-нибудь ты выйдешь замуж за человека, с которым ты будешь чувствовать себя в такой же безопасности и такой же любимой, как твой дедушка заставил меня чувствовать себя.
Она подносит камень ко рту и целует его, затем снова прижимает к груди.
Проглотив комок в горле, я заставляю себя улыбнуться и говорю:
— Тебе не о чем беспокоиться, Нэн. Я самая счастливая, какой когда-либо была.
Тик. Тик. Тик.
Шесть
Зак
— У нас есть местонахождение Ортиса, — сообщает Мак команде, ненадолго останавливаясь, когда самолет попадает в зону турбулентности.
Ортис — имя, которое дал нам Диего Перес, прежде чем я отправил его на встречу с создателем.
— Он прячется в бункере посреди джунглей, в которые мы спускаемся. Окруженный кучей партизан, вооруженных автоматами. Думаю, он пронюхал, что нам удалось схватить Переса, и принимает некоторые меры предосторожности.
Я бросаю взгляд на Джоэла и Лиама. Они оба стоят неподвижно, их мышцы напряжены, а в головах крутятся шестеренки. Взгляд Лиама метнулся к моему, затем снова к боссу.
— А теперь... — Мак выпячивает грудь и меняет позу, готовясь к последним новостям, у меня есть смутное подозрение, что они нас не впечатлят. — У меня есть контакт в братве Федорова. Похоже, у нас есть кое-что общее.
Гребаные русские?
— Колумбийцы вторглись на их территорию и создали проблемы. Они хотят распада картеля так же сильно, как и мы. Подумал, что мы могли бы использовать это, чтобы заключить союз по расчету.
— Россияне торгующие кожей? — Джоэл спрашивает.
— Отрицательно. Братва Федорова находится под новым руководством, и они решили отказаться от торговли людьми и сосредоточиться на других начинаниях.
— Наркотики, — невозмутимо отвечаю я. Мак кивает один раз. — И ты думаешь, что разумно лечь с ними в постель.
Это скорее утверждение, чем вопрос.
— И да, и нет. Но нам нужна их помощь. Ортис наш. Мы справимся с этой работой в одиночку. Но, судя по всему, нам понадобится некоторая помощь по мере продвижения вверх по картельной цепочке. Их военный охват обширен, и у нас нет ресурсов, чтобы справиться с этим в одиночку. И правительство США решило отступить от этого, опасаясь развязывания войны. Так что мы сами по себе, если все еще намерены свергнуть картель. Считайте это добровольным вкладом в развитие нашей страны.
Черт возьми. Я запускаю руку в волосы и выдыхаю. Это опасное дерьмо, в которое мы играем, но если это единственный вариант, который у нас есть, чтобы закончить то, что мы начали, тогда все решено.
— Вы все знаете порядок действий. У нас есть четыре часа до того, как мы зайдем. Всем отдохнуть и подкрепиться. Неизвестно, как долго мы там пробудем, но у нас будут ограниченные запасы, так что запасайтесь, пока можете.
Я повинуюсь, как послушный маленький солдатик, отрабатываю пару часов на стойке и набиваю себя едой и водой. Наши тела приспособлены к такого рода дерьма. Мы к этому привыкли. Но это не значит, что мы не скучаем по хорошей еде, чистой воде и теплой влажной киске, когда мы на задании.
Некоторое время спустя мы прыгаем с парашютом в густые джунгли. Удушающая влажность свинцом ложится в мои легкие, пока мы пробираемся в ботинках через разросшуюся растительность и по пояс в болотной воде. Что-то большое проплывает мимо моих ног. Я останавливаюсь и жду, пока рябь на поверхности воды рассеется. Затем продолжаю движение, удерживая Дэвиса и Стоуна на своих трех и девяти часах. Где-то позади нас Мак и Брукс, а Слоун находится в нескольких милях отсюда и ведет наблюдение.