Харпер подходит к Бруксу и кладет руку ему на плечо.
— Давай, милый. Нэн может проснуться в любую минуту, и я хочу быть там, с ней.
Бросив на меня последний взгляд, Кэм неохотно исчезает в комнате с Харпер, закрывая за ними дверь.
Извлечение жертвы.
Это то, что у нас получается лучше всего. Это, ну и взрывать дерьмо, конечно.
— Похоже, сегодня работа будет легкой, ребята, — говорит Мак с другого конца самолета. — На месте меньше двадцати танго. Не уверен, сколько там гражданских, но мы не уйдем без каждого из них.
Я бросаю взгляд на Лиама, который возится со своим складным ножом, перекатывая его между костяшками пальцев и сердито уставившись в пол. Извлечение жертвы всегда заставляет его немного нервничать, как будто вытаскивание мирных жителей из хаоса вызывает зуд, которого ничто другое не может достичь.
— Мы возьмем пленных, если сможем, но это не первоочередная задача. Судя по тому, что раскопал Слоун, здешнюю охрану держат в неведении. У них одна работа, и только одна: охранять товар.
— Я думал, мы привлекаем к этому русских, — прямо говорит Лиам, глядя на Мака.
— Да. Но это извлечение должно быть быстрым и чистым. Не нужно расходовать ресурсы, когда в этом нет необходимости. Теперь... мы все на одной волне?
Мы все киваем, затем начинаем пристегиваться и готовиться к высадке. Мой взгляд скользит к Бруксу, но он продолжает сосредотачиваться на миссии и не обращает на меня внимания. Я был удивлен, когда он согласился пойти с нами на эту миссию вместо того, чтобы оставаться с Харпер и ее бабушкой, которая сейчас в сознании и устраивает всяческие скандалы персоналу больницы. Я предполагаю, что между упрямой старой женщиной и ее раздражающей внучкой Брукс использовал эту миссию как предлог, чтобы получить немного пространства.
Его сосредоточенность в конечном итоге работает нам на пользу. Потому что, когда ему удается обнаружить потайной вход в сотне футов от подземного бункера, мы совершаем чистую эвакуацию. И в очередной раз он доказывает, что является ценным сотрудником команды.
Четырнадцать женщин и детей в возрасте от семи до сорока одного года разбросаны по полу самолета, все закутаны в термоодеяла и дрожат от страха. Они истощены, обезвожены, избиты и в синяках, и у меня нет никаких сомнений, что они подверглись сексуальному насилию. Этот конкретный картель тестирует продукт перед отправкой покупателям.
Но все жертвы живы, и, насколько мы можем судить, это гребаная победа.
Они приземлятся на американской земле вместе, где команда врачей и медсестер, состоящих на нашей зарплате, окажет им надлежащую помощь, установит личность и отправит домой, где бы он ни был, с любой поддержкой, в которой они нуждаются.
Когда мы возвращаемся в штаб, Брукс снова отправляется в госпиталь, а Мак опускается в кресло во главе военного стола.
— Мы встречаемся с русскими через четыре дня, — Мак перекладывает папку через стол, и мы по очереди листаем ее. — Михаил Османов — второй человек в команде "Братвы Федорова", вскоре он станет главой организации. Он безжалостен, признанный гений, и на его руках больше крови, чем у всех нас вместе взятых, но я не сомневаюсь, что он будет полезен.
Я бросаю взгляд на Лиама, у которого на лице его обычный запор. Я бы солгал, если бы сказал, что не беспокоюсь о его психическом состоянии. Что бы это ни было, преследующее его, это медленно съедает его заживо изнутри. Я боюсь, что в один прекрасный день он сорвется. Но я бы предпочёл, чтобы мои яйца оставались прочно прикрепленными к моему телу, поэтому я не говорю ему об этом ни слова.
— Брукс присоединится к нам на этой встрече? — спрашивает Джоэл.
— Отрицательно. Он останется с Харпер, пока ее бабушка не вернется домой и не устроится.
Лиам наклоняется вперед, упираясь локтями в стол и хрустя костяшками пальцев в кулаке.
— Ну что ж. Давайте встретимся с этим русским придурком и заключим сделку.
Десять
Харпер
Это были четыре долгих, бессонных дня с того времени как мне позвонили и сказали, что чуть не умерла бабушка, но наконец-то врачи очистили путь бабушке вернуться домой. Я пыталась измотать ее, убедить позволить мне остаться с ней на некоторое время, но она упряма, как пятно от кетчупа, и отказалась. Так что ей придется довольствоваться тем, что я буду появляться каждый день ни свет ни заря и не уйду до тех пор, пока не придет время ложиться спать.
Я открываю дверцу фургона и помогаю бабушке забраться на заднее сиденье. Кэм предложил подвезти нас, но посадить Нэн в его BMW и обратно было бы непросто, поэтому я отправила его восвояси, заверив, что у меня все получится и что будет лучше, если я справлюсь с этим сама. Нэн сейчас такая же раздражительная, как и всегда, и я не хочу, чтобы он был на линии огня.
Мы подъезжаем к ее дому, и я помогаю ей выйти из машины, расплачиваюсь с водителем, затем провожу ее вверх по лестнице и помогаю устроиться. Час спустя я сижу за кухонным столом и составляю список всех полезных продуктов, которые доктор порекомендовал моей бабушке иметь в наличии, когда раздается звонок в дверь.
— Ты ждешь гостей, Нэн? — я кричу в коридор, в сторону ее спальни.
— Если это не симпатичный сосед, скажи остальным, чтобы отваливали.
Закатив глаза, я распахиваю дверь и сталкиваюсь лицом к лицу с невысокой пухленькой женщиной лет пятидесяти с яркими, жизнерадостными глазами и розовыми щеками. На ней серая униформа медсестры, которая никак не идет к ее бледному цвету лица, а у ног стоит большая черная спортивная сумка.
— Могу я вам чем-нибудь помочь?
Она мило улыбается и протягивает руку.
— Меня зовут Джоани. Я медсестра.
Замешательство и неуверенность клубятся у меня в животе, когда я прокручиваю в памяти свои разговоры с доктором. Он никогда не упоминал о том, чтобы прислать медсестру, а даже если бы и упоминал, я не могу позволить себе частный уход на дому.
Качая головой, я говорю:
— Извините. Должно быть, произошла какая-то путаница. Я не нанимала...
Она рубанула по воздуху и прищелкнула языком.
— Эти парни не валяют дурака. Мы предоставляем только лучших из лучших, и они нам за это щедро платят. Итак, где наша очаровательная пациентка? — ее глаза обшаривают дом позади меня. — Я слышала, она настоящая фейерверкерша.
Я поднимаю ладонь в воздух.