Мой взгляд перемещается с него на его охранников, затем обратно к нему, когда он останавливается в десяти футах перед нами.
— Джентльмены, рад с вами познакомиться, — протягивает он хриплым голосом с сильным русским акцентом.
Его пальцы украшены татуировками и серебряными кольцами. Я узнаю черную краску на костяшке пальца как фирменный символ братвы Федорова. Маленькая бриллиантовая серьга в носу, которая дополняет его противоречивый облик, подмигивает мне.
— Пожалуйста, извините мою охрану, но я уверен, вы понимаете, что я не могу рисковать.
Мак делает шаг вперед, и я на всякий случай кладу палец на спусковой крючок.
— Конечно, — соглашается Мак. — Однако я ожидаю, что эта встреча пройдет гладко. Мы здесь для того, чтобы вести честный бизнес, а не взъерошивать перья и не нагнетать обстановку.
Османов улыбается и кивает, его белые зубы ровные и такие же отполированные, как и все остальное в нем. Но его спокойное поведение — всего лишь укрепленная оболочка того, что лежит под поверхностью. Этот человек — признанный гений. Буквально. Он известен как один из самых умных гангстеров, когда-либо существовавших. Так зачем ему иметь дело с компанией, которая уничтожает организованные преступные группировки, подобные его?
Он сканирует каждого из нас, затем спрашивает:
— Двоих не хватает. Где они?
— Брукс занимается семейным делом. А наша охотница ведет наблюдение за зданием. Так же, как и вы... Мы принимаем меры предосторожности, — холодно отвечает Мак.
Проводя татуированным суставом пальца по бороде, Османов задумчиво напевает, шестеренки в его голове крутятся.
Мак продолжает.
— Ну что ж. Давайте покончим с этим, хорошо? Насколько мы понимаем, мы пытаемся свергнуть тот же картель, который действует по всей вашей территории.
Османов кивает, призывая Мака продолжать.
— Мы готовы заключить сделку — справедливую. С определенными ограничениями, конечно. Мы объединяем силы, вместе уничтожаем колумбийцев, затем расходимся и никогда больше не разговариваем. У нас есть ресурсы и навыки, но нам не хватает рабочей силы, поэтому ублюдки продолжают ускользать. И, очевидно, нам нечего предложить им в качестве приманки.
— Итак, вам нужна помощь. Может быть, расставить ловушку? — заканчивает русский за Мака.
— Подтверждаю.
Русский вздыхает.
— У меня полно людей, которые с радостью пустили бы пулю в голову любому из этих ублюдков.
Мак задерживает дыхание и проводит рукой по своим волосам цвета соли с перцем.
— Тогда ладно. Тем временем мы ликвидировали Диего Переса и Сантьяго Ортиса. Вам что-нибудь говорят эти имена?
Османов прищуривается, оглядывает каждого из нас, затем кивает.
— Ортис был пустой тратой времени. Другого не знаю.
Прочистив горло, Мак говорит русскому:
— Ортис назвал нам местоположение и еще два имени — Антонио Санчес и Мануэль Гарсия. Мы вывезли четырнадцать гражданских, но там не было ничего, что могло бы вас заинтересовать. Однако, — Мак делает короткую паузу, — вам следует знать, что торговля людьми для нас важнее... других начинаний.
Османов проводит большим пальцем по нижней губе, затем начинает медленно расхаживать перед нами, как большой разъяренный кот.
— Есть ли какой-то смысл, который ты пытаешься здесь донести?
Мак поднимает подбородок и складывает руки на груди.
— Если дело дойдет до выбора между вашим продуктом и невинными жизнями, мы выберем жизни.
Рот Османова кривится в усмешке.
— У меня с этим нет проблем. В любом случае, я не гонюсь за продуктом. И мы не занимаемся торговлей кожей. Я хочу, чтобы этот картель был полностью уничтожен. Возврат товара был бы мелочным шагом. И я уверяю вас, джентльмены, я не мелочный человек. Колумбийцы слишком долго были раздражителем, и это начинает наносить ущерб семейному бизнесу.
Османов делает паузу и встает прямо перед Маком.
— Вы сами заключили сделку. Но не принимайте мою человечность за слабость. У меня есть склонность выходить из себя, когда кто-то сбивается с пути.
Это не угроза. Это обещание.
Мак протягивает руку, и взгляд Османова скользит по каждому из нас, прежде чем он вкладывает свою ладонь в ладонь Мака. И вот так просто мы оказались в постели с братвой Федоровых.
Прошло три короткие недели с тех пор, как мы встречались с Османовым, но он уже доказал, что является важным активом на нашей стороне, потому что после еще двух быстрых побегов из колумбийского ада еще сорок женщин и детей могут вернуться домой. То, что начиналось как контракт от правительства на ликвидацию колумбийского картеля — контракт, который они разорвали и от которого отказались, — превратилось в добровольную миссию, подпитываемую стремлением положить конец торговле людьми. Хотя с нашей стороны было бы невероятно наивно полагать, что мы когда-нибудь сможем достичь такого.
Итак, на данный момент мы продвигаемся вперед, одна миссия за другой, картель даже не подозревает, что это мы крадем их продукт и медленно разрушаем их иерархию по частям. Мы не оставляем никаких следов того, кто мы и почему мы в этом замешаны. Колумбийцам потребовалась бы крупная утечка информации, чтобы обнаружить нас или узнать, когда мы прибудем.
— В любом случае, хватит обо мне. А как насчет тебя, Зак?
Я вырываюсь из своих мыслей, понимая, что не слышал ни единого слова, сказанного сексуальной брюнеткой через стол от меня с тех пор, как я заехал за ней этим вечером на наше свидание. Лора? Лиза? Не имеет значения. После сегодняшнего вечера она меня больше никогда не увидит. А пока я буду вести себя как настоящий джентльмен, оттрахаю ее до полусмерти, а потом отправлю восвояси.
Одаривая ее легкой улыбкой, я ставлю локти на стол и наклоняюсь.
— Я мог бы слушать тебя всю ночь, милая. Кроме того, моя жизнь довольно скучна. Говорить особо не о чем.
Она хихикает, как школьница, румянец расползается от ее пышных сисек до чрезмерно накрашенных накладных ресниц. Она снова начинает бубнить о чем-то, на что мне наплевать. Я думаю, о ее кошках.
Через несколько секунд мой мозг сбился с пути, и я начал думать о длинноногой блондинке, которая получает огромное удовольствие от того, что делает мою жизнь невыносимой, танцуя в моих кошмарах, как маленькая террористка, которой она и является. Если подумать, я не видел ее лично с тех пор, как ее бабушка попала в больницу пять недель назад.
Но тогда она не просто всплывает в моих мыслях, она сидит прямо там, по ту сторону бара, со своей густой золотистой гривой, заплетенной в одну из тех широких распущенных французских кос, которые выглядели бы чертовски феноменально, обернутыми вокруг моего кулака. Ее крепкое, подтянутое тело облачено в темно-красное платье, от которого голубеют ее глаза. Она поднимает взгляд от своего бокала, и наши взгляды встречаются.