Его глаза закрываются, и он издает мучительный стон.
— Прости.
— Извинения приняты. А теперь, пожалуйста. Отпусти меня.
Он нежно сжимает меня, затем неохотно отпускает. Потеряв его тепло, я понимаю, что на самом деле не хотела, чтобы он отпускал меня. Но его глаза темные и затравленные, и очевидно, что он едва держит себя в руках.
Как по команде, у него в кармане вибрирует телефон. Он не делает ни малейшего движения, чтобы ответить, просто смотрит на меня со страдальческим выражением, искажающим его грубоватое красивое лицо.
— Зак.
Он качает головой.
— Нет.
— Да. Тебе нужно ответить. Это может быть из-за...
Я больше не могу это произносить. Я даже думать об этом не могу. Я больше не думаю о нем. Если мне никогда больше не придется слышать имя Кэмерона, то это будет слишком скоро.
Зак проводит рукой по волосам, достает телефон из кармана и впивается взглядом в экран. Я сажусь на край кровати и наблюдаю, как он тревожно расхаживает по комнате, в то время как тот, кто находится на другом конце, продолжает бессвязно болтать. Мгновение спустя он заканчивает разговор и бросает на меня сочувственный взгляд.
— Это было из-за него? — он качает головой, и я проглатываю комок в горле. — Выдвигаешься? — спрашиваю я, знакомая с термином, используемым военными, который означает, что они собираются вылететь.
Он кивает, и по какой-то причине мысль о том, что он снова уйдет, заставляет мою грудь сжиматься от беспокойства, а желудок опускаться, как камень в озеро.
— Когда? — тихо спрашиваю я, сцепив пальцы на коленях.
— Завтра утром, — скрипит он. — Снова обратно в Колумбию.
— О.
Это едва слышно. Проходит несколько напряженных секунд.
— Тебе следует немного поспать.
Кофейные глаза встречаются с моими с другого конца комнаты.
— Харпер...
— Нет, Зак. Что бы ты ни собирался сказать, я не хочу слышать это прямо сейчас.
Он смотрит на меня с выражением боли. Время останавливается, пока его глаза медленно обшаривают каждый дюйм моего тела, словно запечатлевая это в памяти. Затем он уходит.
Я наблюдаю, как Лейни смотрит на своего младшего брата, мирно спящего на руках Стеллы. Она хихикает и мило улыбается своей матери, а я отвожу глаза в попытке сдержать слезы, которые грозят вот-вот пролиться.
— Ты слышала это, мамочка? — я надеждой спрашивает Лейни. — Он хочет, чтобы я ему спела.
Мое сердце подползает к горлу, останавливаясь там и блокируя дыхательные пути. Господи, я так взволнована.
Я бросаю взгляд на свою бабушку, сидящую в другом конце комнаты со своей маленькой сумкой с камешками на коленях, пока она роется в ней в поисках какого-нибудь конкретного камешка, как раз в тот момент, когда Лейни начинает петь Мерцай, мерцай, Звездочка. Я мало что помню о своих родителях. Но эта песня… Моя мама пела мне ее каждый вечер перед сном, ее мягкие руки нежно гладили мою спину, пока я не погружалась в сон, полный сновидений.
— Ты в порядке, милая? — теплая рука Стеллы находит мою.
— Я в порядке. Просто приятно наблюдать за вами двумя, вот и все.
Ложь. В последнее время у меня это так хорошо получается. Наблюдать за ними не очень приятно. Это чертовски больно. Но, как я уже привыкла делать, я запихиваю эту боль поглубже в глубины своей ожесточенной души и хороню ее под укрепленным слоем оптимизма и обаяния.
Ярко-голубые глаза Нэн смягчаются, когда она поднимает голову со своих колен и пронзает меня сочувственным взглядом. Я ненавижу, что она так хорошо меня видит.
— Ты что-нибудь слышала о Маке? — я перевожу разговор на Джоэла, который сидит в своем любимом кресле у камина, присматривая за своей семьей.
Он почесывает короткую бородку костяшками пальцев и качает головой.
— Пока нет. Но я уверен, что с ними все в порядке.
Он смотрит на меня, его пронзительный взгляд прикован к моему.
Что со всеми происходит, и с какими жалкими взглядами они продолжают бросать на меня сегодня? Я действительно настолько очевидна? У меня на лбу написано, что мы с Заком трахались, и теперь я беспокоюсь о нем?
Раздается звонок в дверь, и я выпрыгиваю из собственной кожи. Я на взводе после поцелуя Зака прошлой ночью в спальне. Подавленное выражение его лица, когда он выходил за дверь, чтобы отправиться на очередное задание… Он хотел мне что-то сказать. И я отказалась слушать из страха, что это может погубить меня.
Джоэл встает, чтобы открыть дверь, но я останавливаю его.
— Я открою. Мне все равно нужна минута.
Он колеблется мгновение, затем опускается обратно в кресло. Но я чувствую, как его взгляд прожигает мне затылок, когда я ухожу.
Я бросаю взгляд на маленький монитор на стене рядом с дверью и замечаю молодого человека, терпеливо стоящего на ступеньке крыльца. На нем рубашка для гольфа лавандового цвета с логотипом Цветочного магазина, вшитым в рукав.
Я распахиваю дверь, и он одаривает меня широкой улыбкой и щебечет:
— Доставка для Хилтон.
Мое сердце начинает колотиться о ребра, когда вся кровь в моем теле превращается в лед. Мы с Нэн у Джоэла и Стеллы. Никто не знает, что мы здесь, кроме Суитуотер.
Я напоминаю себе, что дом Джоэла заперт, как Форт Нокс.
— Хм, — прочищаю горло. — Какой Хилтон?
— Заказ для мисс Хилтон. Это все, что я знаю.
Он достает блокнот и протягивает мне ручку. Я расписываюсь внизу и возвращаю его обратно. Он бежит к белому фургону, припаркованному у обочины, берет большой букет роз и возвращается ко мне. Он выжидающе протягивает их, но я совершенно застыла на месте.
Мальчик-цветочник переминается с ноги на ногу, выглядя очень встревоженным, пока я смотрю на алые лепестки передо мной.
— Хм. Я просто оставлю их здесь.
Он кладет их к моим ногам и извиняюще улыбается, затем исчезает на улице в своем фургоне.
Я смотрю на цветы, и в животе у меня все переворачивается. Что-то не так. Из букета торчит маленькая открытка, прикрепленная пластиковой палочкой, но я не могу заставить себя протянуть руку и вытащить ее.
— Кто это был? — спрашивает Стелла у меня за спиной, и я вздрагиваю. — Боже, Харпер. Ты сегодня нервная.
Ее глаза следуют за моим взглядом к тревожащему подарку у моих ног.
— От кого они?
— Я... я не знаю.
— Ну что, ты собираешься занести их в дом или просто пялиться на них весь день?
Выйдя из оцепенения, я наклоняюсь, поднимаю со ступеньки цветочную композицию и втаскиваю ее внутрь, наконец набираясь смелости открыть открытку и прочитать ее.
Мои глубочайшие соболезнования.