Вот и все, что здесь написано простыми заглавными буквами жирным шрифтом красными чернилами.
— Это так странно, — говорит Стелла рядом со мной, выхватывая открытку у меня из рук и читая ее вслух. — Должно быть, это ошибка.
— Он знает, что я здесь, — слова покрывают мой рот изнутри, как деготь. — Он...
Стелла берет меня за руку и ведет к столику в "Айленде".
— Кто, милая? Кэмерон?
Я медленно киваю и смаргиваю жжение под веками. Еще больше слез. Охуенно.
Стелла зовет Джоэла, который появляется на кухне через мгновение ока. Его взгляд метнулся к розам, затем между мной и Стеллой, и он исчез, вскоре после этого хлопнула дверь. Я слышу его низкий голос, эхом разносящийся по коридору, когда он разговаривает с кем-то по телефону в кабинете Стеллы.
Я не выдерживаю и начинаю рыдать, распадаясь по швам, как клубок порванной пряжи, все мои потертые края оголяются. Стелла притягивает меня к своей груди и прячет мое лицо в своей огромной груди, успокаивая меня и гладя по волосам.
— Он ни за что не узнает, милая. Ребята все скрыли. Технически, Кэмерон даже не знает, жива ты или нет.
Я чувствую руку моей бабушки на своей спине.
— Харпер. Дорогая. Все будет просто замечательно.
— Нет. Нет, это не так. Он собирается сделать что-то плохое. Я просто знаю это. Я чувствую это.
— Возможно, — хмыкает Нэн. — Но все будет хорошо.
Я отрываю свое липкое, сопливое лицо от своей лучшей подруги и затем нахожу утешение в объятиях моей бабушки.
Мои глубочайшие соболезнования.
Зак. Это Зак. Он собирается пойти за ним. Не за мной. Не за моей бабушкой. Я высвобождаюсь из объятий бабушки, смахиваю слезы и прикусываю губу. Я несусь по коридору в поисках Джоэла и нахожу его сидящим в кабинете Стеллы, обхватив голову руками, с измученным выражением лица.
— Джоэл, — говорю я осторожно, это зловещее чувство усиливается с каждой проходящей секундой тишины. — Кто это был?
Он поднимает на меня взгляд, полный страдания. И я знаю. Я просто знаю.
Что-то случилось с Заком.
Тридцать два
Зак
Я снова оставляю Харпер и ее бабушку у Джоэла и Стеллы, каждая клеточка моего тела кричит мне, чтобы я не оставлял все так, как было с ней. Уйти после признания, что она полностью выворачивает меня изнутри, было самым трудным, блядь, поступком, который я когда-либо совершал. Но Суитуотер собирался действовать, и долг зовет. Когда я вернусь домой, я свяжу кое-какие незаконченные концы, закончу работу, которую должен был закончить несколько недель назад, чтобы наконец-то выкинуть Харпер из своего дома и из своих мыслей. Слоан искала Брукса повсюду, но нигде не было абсолютно никаких гребаных следов его присутствия. Как будто он просто... исчез. Есть шанс, что Османов уже добрался до него, но я уверен, что этот самоуверенный русский придурок позлорадствовал бы, узнав, что обнаружил его первым. Так что это маловероятно.
Мы приземляемся в последнем гребаном месте на земле, которое я когда-либо хотел бы увидеть снова. Но это все. Это будет последняя поездка, чтобы свергнуть колумбийский картель.
Но с каждым мгновением пребывания здесь, в этой адской дыре, я понимаю, что что-то не так. Альварес выглядит слишком комфортно в пластиковых галстуках, которыми мы его зашнуровали. Я обвожу взглядом комнату, присматриваясь к каждому солдату Османова в отдельности, оценивая их на предмет любых признаков нервозности. Любые зацепки, которые могли бы указывать на то, что они знают что-то, чего не знаем мы.
Но я не нахожу ничего необычного. Все они сосредоточены и ждут приказов, которые поступят по цепочке командования.
Раздается неожиданный взрыв и выстрелы.
— Черт возьми, Шепард. У нас компания. Выдвигаемся. Сейчас.
Слова Лиама тонут в резком, постоянном звоне в моих ушах от взрыва, когда я оглядываюсь и понимаю, что мы попали в засаду партизан. Их чертова тонна.
— Только не без Альвареса, — кричу я, закидывая винтовку за спину, быстро разрезаю его галстуки и стаскиваю его задницу со стула.
Я оставляю его руки связанными за спиной и тащу к одному из взрывных отверстий в стене здания. Все это слишком знакомо. Вся эта ситуация. День, когда я вытащил Ортиса из горящего здания и получил пулю в плечо. Как будто тот день повторили, но с другим актерским составом и съемочной группой.
Как раз в тот момент, когда я собираюсь пихнуть Альвареса перед собой и выйти наружу, в колумбийскую жару, я чувствую холодный толчок металла сбоку от своей шеи и останавливаюсь как вкопанный.
Альварес со стоном заваливается вперед, и я наклоняю голову, разглядывая мужчину рядом со мной, дуло которого направлено прямо мне в горло.
Подлые колумбийские ублюдки.
Сладкие, пухлые губы встречаются с моими, когда мягкий цветочный аромат проникает в мой нос, заставляя меня воспарить ввысь, как самый опьяняющий наркотик. Нежные пальцы ласкают каждый дюйм моего напряженного тела, лениво скользя по выпуклостям живота, пересчитывая впадинки мышц, в то время как теплое дыхание скользит по моей шее и мурашки бегут по всему телу.
Харпер. Мой смелый маленький котенок с острыми коготками, раздвоенным язычком и гибким телом, созданный специально для меня.
— Проснись, — говорит она с настойчивостью в голосе, ее руки хватают меня за руку и встряхивают. — Эй. Проснись, — снова говорит она, но на этот раз по-испански. И ее голос искажен. Он хриплый и грубый. Не мягкий и сладостный.
Это не она.
Поднимая голову и приоткрывая веки, я пытаюсь сфокусировать зрение, несмотря на стук в черепе. Моргая, чтобы привыкнуть к темноте, я поворачиваю голову из стороны в сторону, чтобы осмотреться. Кромешная тьма, и я ни черта не вижу. Запах гниющей плоти, человеческих фекалий и чего-то еще мерзкого пропитывает воздух, обжигая мои ноздри и легкие, когда я вдыхаю гнилостное зловоние.
Мой первый инстинкт — потянуться за оружием, но мои руки связаны, вытянуты по бокам и крепко привязаны к чему-то твердому.
Сопение и всхлипы окружают меня, звуки боли доносятся издалека. Натягивая оковы, я слышу лязг цепей. Тяжелые цепи.
Где я, черт возьми, нахожусь?
Снова дергаю, и все проходит полный круг. Я попал в плен к колумбийцам.
В животе у меня все переворачивается, и я переворачиваюсь на бок, выплескивая содержимое желудка на пол рядом с собой. Кислая желчь в моем носу и горле никак не может заглушить мерзкое зловоние, витающее вокруг меня.
Я шевелю пальцами рук и ног, сосредотачиваясь на том, чтобы постепенно восстанавливать чувствительность в конечностях, пока мое тело наполняется адреналином. Я знаю, что у меня отобрали все оружие. Я чувствую это по тому, как моя униформа облегает бедра свободнее, чем обычно, все ремни и кобуры были сняты.