Выбрать главу

— Ну а с Ириной как? Может, о ней подумать? Многие едут ради детей.

При этих словах Ляля так подскочила, что чуть было не свалилась с кровати.

— Падай, падай, я поймаю, — успокоил ее муж. — Но ты, я смотрю, близко к сердцу принимаешь наш возможный отъезд.

— Еще бы не близко! Все вокруг разбегаются, как тараканы. Говорят, там булки слаще! Или не так?

— Так, — сокрушенно кивнул головой Миша.

— Тот уехал, этот поехал. Один навсегда, другой на год, но вернется или нет, неизвестно, — продолжала Ляля. — Выходит, ценят там наших специалистов. Хорошие специалисты, так?

— Так, — снова кивнул Миша.

— И значит, пусть наши хорошие специалисты чужих детей учат, а свои дети кое-как перебиваются, так?

— Так, — снова машинально кивнул Миша, но тут же замотал головой. — Нет, не так! Ох и вредная ты, Лялька!

— Я не вредная, я полезная, — сердито ответила она. — Я заинтересована, чтобы Ирину в хорошие руки отдать, как раз специалистам, а не абы кому! Ты Эфраимсона читал?

— Не читал. Кто таков?

— Гениальный генетик. Работать был способен по целым суткам, и, когда его посадили, он даже не огорчился. «Я и так никуда не выходил, в моей жизни ничего не изменилось», — сказал он и продолжал работать. Ну, так вот, у него есть исследование, в котором он проанализировал выживаемость общества и установил, что дольше других держатся те, где заботятся о стариках и детях, ясно?

— Ясно! Вот мы об Ирине и позаботимся, будет учиться в престижном американском университете!

— Не верю я в образование на чужом языке! — жестко ответила Ляля. — Кое-какие сведения, выхваченные из чужого потока, не образование. Вот ты — преподаватель, а ты задумывался, что такое образование? Образование человека, вот что это такое. Человек должен образоваться, ясно? Если живешь на чужом языке, должен чужое нутро усвоить. Или вообще жить без нутра, имитируя принятое поведение, как дрессированная собачка. А что такое культура, знаешь?

— Ну-ка объясни! — Миша с интересом слушал ночную Лялькину лекцию. Интересна ему была в первую очередь сама Лялька, вот уж кто человек неравнодушный, глаза у нее блестели, щеки горели.

— Национальный опыт выживания — вот что такое культура! У каждой нации свой, потому мы друг другу и интересны. Делимся, так сказать, опытом, сверяем, перенимаем, осознаем, какие мы, какие другие. Мы вот в такие переделки попали, терпение и смирение наработали, а вы что? А мы чувством собственного достоинства спасались. Надо же! А нам не до него было. Но стоит подумать. Ценная вещь — собственное достоинство! Так между собой культуры разговаривают, ясно?

— А ты у меня философ. — Миша нежно притянул к себе жену.

— Философствование — это русский способ выживания, — тут же отозвалась Ляля. — С кем в очереди ни поговоришь, все философствуют.

— И что из этого следует? — уточнил Миша. — Что с Бруком мы дела не имеем?

— Почему? Дружеское сотрудничество и общение по Интернету, — подвела итог Ляля. — Но это я так считаю. А ты скажи, как ты. Твои интересы моя точка зрения ущемляет?

— Ну-у, в некотором роде, — вынужден был признать Миша. — Конечно, прочитать спецкурс по своей теме в американском университете престижно.

— Ну и прочитай, — согласилась Ляля с неожиданным для себя спокойствием. Так она боялась, так нервничала, так переживала, что Мише вдруг придется уехать, а теперь какие-то несколько месяцев ей показались пустяком. По сравнению-то с вечностью. — Это же ненадолго, месяца на два-три. На сколько они зовут?

— На полгода.

— В институте отпускают? — деловито осведомилась Ляля.

— Не говорил еще. Ты у меня первая и главная инстанция. Как скажешь, так и будет.

За окном еще горела красноватая заря, которая все никак не хотела гаснуть, в окно заглядывали жарко-оранжевые лилии, в углу комнаты тихо посапывала Иринка. Ляля смотрела на Мишу, взгляд притягивал его, он приблизил к ней лицо, и они поцеловались. А когда поцеловались, Миша сказал:

— Знаешь, я подумал, подумал и решил — нечего и мне суетиться. Мотаться куда-то, к черту на рога. А зачем? Мне с тобой и тут хорошо, Ирка у нас под боком. И потом, у меня такая тема есть — закачаешься! Я давно над ней думаю, а теперь можно будет всерьез засесть и ею заняться.

Миша стал рассказывать Ляле о своей потрясающей теме, а она, свернувшись калачиком, стала потихоньку задремывать. И когда уже совсем приготовилась нырнуть в сон, прошептала:

— Мы тут обязательно домик купим. Продадим бабушкино подаренье и купим…