— Правильно, за меня обязательно надо выпить, — согласился Сева. — А потом за Вадика, за Веру, за тебя с Татьяной, тоже все толковые люди.
Дружеское сидение за бутылкой вина отрадно сердцу. Все потеплели, прижались друг к другу. Саня принес гитару, принялись петь романсы, туристические песни, военные, все вперемежку, как в жизни перемешивается прошлое и настоящее, страдание и любовь.
Наутро занялись картинами. Натюрморты, пейзажи. Будто множество окон открылось в доме — в весну, осень, в грусть, в радость.
— А вот эту набережную в кабинете повесим, — выбрал и для себя картинку Саня. — По воспоминаниям писал, очень парижская.
Вадик понес картину за Саней наверх.
— Выбирайте место, буду гвоздь вбивать.
Над тахтой — это понятно, тогда на набережную можно будет за работой из-за стола посматривать. Но нужно, чтобы свет хорошо падал, придется полку перевесить. Вадик взялся за полку и увидел кольцо. С серебристо-синей печаткой и лебедем, родовым гербом. Оно опять в этот дом вернулось? А как? Почему? Он был уверен, что потерял его при переезде. В тот день, когда он счел кольцо нежданным подарком судьбы, он считал хозяйкой этого дома Веру и увидел в нем таинственный знак, отводящий его от одной дороги и предлагающий другую. Так потом все и вышло. Вера стала его судьбой. А хозяином дома оказался Александр Павлович. Вадик вспомнил их разговор на вечеринке после Парижа, когда он взял и надел это кольцо. Кольцо было для него отказом от чужого, возвращением к своему. Катя осталась в Париже, а золотоволосая Вера в Посаде сияла синими искорками глаз. Посад тоже не был чужим, имя этого городка он слышал с детства. Всегда собирался съездить. И когда Всеволод Андреевич позвал, сразу согласился. Александр Павлович тогда, помнится, тоже говорил о своем и чужом. Сомневался в праве брать свое в чужом доме. Вадик счел его слова морализаторством, но чувство неловкости испытал и теперь только сообразил, почему потом напрочь забыл и об Александре Павловиче, и о его репортаже о художниках и выставке. Из-за неловкости и забыл. По Фрейду. Хорошо, что теперь вспомнил. Они с Верой как раз собирались его портреты художников для каталога попросить.
Он заговорил о каталоге. И, разумеется, получил согласие.
— А вы давно в Посаде живете? — задал он еще один вопрос Александру Павловичу.
— Бываю с детства, бабушка с дедушкой у меня посадские. А сам сюда не так уж давно переселился, когда моя первая жена с сыном в Австралию уехали и мы продали квартиру в Москве.
— А посадских жителей знаете?
— Соседей. Посад большой. А с чего вдруг такой интерес к посадским жителям?
Картина уже висела на стене, висела прекрасно, Саня любовался ею и отвечал рассеянно.
— Да, знаете ли, интерес есть, — сказал Вадик. — Младшая сестра моей бабушки, после того как с поселения вернулась, рассорилась с московской родней и в Посад уехала, то ли к родне мужа, то ли к подруге. Что уж старушки не поделили, не знаю. Но бабушка о ссоре до конца своих дней горевала, хотя и говорила: «Валерия всегда была невозможная», а меня просила след ее отыскать. Но я, как вы понимаете, не очень занимался мифической Валерией Павловной. А теперь вот подвернулся случай, и поинтересовался, задал вопрос.
— И получите ответ, ваша мифическая Валерия Павловна жила в этом самом доме. Я тоже не знаю, родственница она или бабушкина подруга, но помню ее прекрасно, чинная такая старушка с седым пучком. Могу и на кладбище проводить, она вместе с моими похоронена, только умерла намного раньше.
— Ну, надо же! — только и мог сказать Вадик. — Значит, мы с вами, может быть, родственники?
— Вполне возможно, — согласился Саня и широко улыбнулся, житейская версия его устраивала даже больше романтической. — А это кольцо, — он взял в руки кольцо с печаткой, — я в бабушкином сундуке нашел. И отдаю вам с Верочкой с родственным благословением, чтобы берегло ваше счастье.
— Спасибо, — сказал Вадик и тоже улыбнулся, не без смущения, но радостно.
Проводив гостей, обходя дом, который с бережковскими картинами стал нарядным и радостным, Саня думал о счастье. Счастье, что Инне с Олежкой Татьяна понравилась, он им фотографию послал и получил теплое письмо в ответ. Счастлива будет мама, когда они вместе с Таней к ней в Тверь приедут. Отец с тетей Наташей тоже за него порадовались, они с Танюсей на Милочкиной свадьбе познакомились, у них самих сейчас непростые времена, они к Диме привыкают, приноравливаются. Саня рад был, что Вадику кольцо отдал. Род всегда за семью стоял, вот пусть и бережет молодое семейное счастье. Молодым оберег нужнее. У них эмоции плещутся, а эмоции — дело ненадежное, сегодня такие, завтра этакие. То ли дело у них с Танюсей, их житейский опыт бережет. Терпение. Смирение.