— Вас понял. Думаю так же, — отчеканил Королев. — С вашего разрешения сегодня же ночью передислоцирую свой наблюдательный пункт в район высоты сто семьдесят пять и девять.
Комдив положил трубку и повернулся с улыбкой к Фролову, сидевшему рядом за столом и писавшему политдонесение:
— Ну вот, Александр Иванович, настало время — могу предложить вам место в лодке, как и обещал.
Фролов не отозвался, продолжая работать. Но я заметил, что начальник политотдела чем-то недоволен. Обратил на это внимание и Королев. Отойдя в сторону он спросил:
— У тебя, кажется, на сей счет свое мнение?
— Да, Александр Игнатьевич, — сказал Фролов. — Я считаю, что комдиву пока незачем переправляться на правый берег. Плацдарм ведь удерживается прочно и никаких экстраординарных мер принимать не следует.
— Но это же необходимо для более оперативного руководства главными силами дивизии на плацдарме, да и требования командующего фронтом таковы, — возразил Королев. — Я сам неоднократно говорил Чувакову, что пора мне свой НП иметь на правом берегу.
— И все же я такой необходимости не вижу, — настаивал начальник политотдела.
— Но сам-то ты, если б разрешили, давно был бы там, — засмеялся Королев. — Я ведь тебя еле удержал.
— Мало ли что я…
Фролов так и не согласился с комдивом, будто предчувствуя какую-то беду. Он даже позвонил начальнику политотдела 47-й армии полковнику М. X. Калашнику и попросил его вмешаться. Однако тот ничего, конечно, уже не смог бы поделать.
Как только стемнело, генерал Королев и майор Фролов в сопровождении адъютанта и двух автоматчиков спустились к реке. Александр Игнатьевич был, как всегда, бодр, подвижен, шутил.
— Танкистов, конечно, пропускайте, — говорил он, — но не давайте им своевольничать. Хозяева переправы мы, мы и должны распоряжаться. Сперва пропустите поток раненых и боеприпасы.
В тот момент мне очень хотелось поехать вместе с комдивом. Главная задача решалась на плацдарме, а здесь, на острове Каневский, было уже что-то вроде тыла. Но я понимал, что кто-то должен оставаться и продолжать руководить переправой. Не без сожаления попрощавшись с Королевым, я долго стоял на берегу, глядя вслед лодке, растаявшей в ночи. Нас с Александром Игнатьевичем связывала тесная дружба. Он был для меня не только непосредственным начальником, но и близким по духу человеком. Мы очень хорошо понимали и поддерживали друг друга.
Высадившись на плацдарм, комдив, как потом стало известно, начал обходить боевые порядки полков, знакомился с расположением батальонов, системой огня, на месте давал указания по взаимодействию при отражении атак противника. Беседуя с бойцами и командирами, он интересовался их настроением, подбадривал. Генерал побывал в самых передовых траншеях, а утром, когда гитлеровцы снова бросились в контратаку, с НП у гребня высоты 175,9 лично руководил боем. Там же были майор Н. Д. Фролов со своей оперативной группой, командующий артиллерией подполковник А. П. Свинцицкий и начальник разведотделения майор Е. И. Карачун.
Во второй половине дня Королев решил побывать в 225-м стрелковом полку. Туда отправился и начальник политотдела. На КП полка майор И. И. Шиянов доложил о размещении подразделений, об организации обороны и мерах, принимаемых им на случай контратак врага. В полку оставалось мало людей: в ротах не было и трети боевого состава. Поэтому, когда фашисты атаковали, приходилось собирать силы в кулак для нанесения ответного удара. Королев подробно расспросил Шиянова об особо отличившихся воинах. Он намеревался лично встретиться с ними и поблагодарить за проявленные стойкость и мужество. Его интересовали система эвакуации раненых, порядок подвоза горячей пищи и боеприпасов.
Вечером, как мне потом рассказывал А. И. Фролов, он и комдив вышли к берегу реки. Солнце садилось, и его косые лучи золотили воду, Королев сказал:
— Смотри, Александр Иванович, какой великолепный закат. Давненько такого не видывал. У нас на Ярославщине бывают такие красивые закаты, что просто залюбуешься…
С запада порывами налетал ветер, срывая с кустов, росших у воды, уже пожелтевшие листья. Они мягко падали в реку и долго покачивались на волнах, постепенно уносимые течением к югу.
— Что-то прохладно становится, — поежился Александр Игнатьевич. — Осень берет свое.
Он попросил адъютанта принести ему плащ-накидку, оставленную неподалеку в щели, раскрыл портсигар, протянул Фролову, но тот отказался. Комдив закурил сам и стал прохаживаться вдоль берега. В это время гитлеровцы снова начали обстрел плацдарма: они редко давали нам передышку более получаса. Один снаряд разорвался неподалеку от Королева. Даже не вскрикнув, он упал лицом вниз. Фролов бросился к комдиву, перевернул его на спину и увидел на левом виске генерала струйку крови. Рана была совсем крохотной, но осколок, видимо, проник глубоко. Все произошло настолько внезапно, что в руке Королева еще продолжала дымиться папироса.