Вошел и вышел.
Конечно, Виктория, не смотря на все ее таланты, была отправлена вслед за своим начальником, как с Землестроя, так и из ресторана. И когда мы втроем через десять минут вышли на улицу, решив поехать ко мне, дабы пообщаться в более спокойной обстановке, понурая девичья фигурка маячила в гордом одиночестве. Не знаю, ждала ли Виктория такси или Шольца, но вид у нее был потерянный.
Свобода бывает разной
Наверное, это был самый лучший отпуск в моей жизни. По крайней мере, первые две недели. Все это время я просто жила для себя. И лишь теперь поняла, что не должна мучиться угрызениями совести только из-за того, что я тоже живой человек со своими хотелками, тараканами в голове, а иногда и ветром в … поле.
А ветер заносил мою пятую точку все дальше и дальше. Благодаря своему блоггу я узнала много интересного, полезного, а иногда и шокирующего. И не сказать, чтобы я искала все эти приключения, они сами на меня сыпались, как из рога изобилия. А я дала себе слово, что не буду отказываться от предложений. Не от всех конечно. Некоторые ввергали меня в ужас. К примеру, недавно одна супружеская пара предложила мне заняться сексом втроем. Посмеялась, конечно. Какой секс втроем, у меня он и вдвоем то был цать месяцев назад. И то, больше походил на необходимость, дань традициям, так сказать.
Вечером за ужином рассказала об этом Самородову. Не про свое многовековое воздержание, конечно, а про многоконтактность. Да, теперь я знаю, что не стоит рассказывать мужчине про такое, когда он спокойно попивает вино. Думала, захлебнется, бедный.
После этого разговора Самородов стал бывать у меня в гостях практически каждый день. Не знаю, боялся ли того, что вдруг я соглашусь и разноображу свой досуг, или наоборот, не хотел пропустить все веселье.
Тем ни менее, наш букетно-конфетный период шел своим неторопливым ходом. Кино, рестораны, пик-ники. Как там принято у молодежи… доходили мы только до первой базы. Чем выше любовь, тем ниже поцелуи. Мои чувства доходили лишь до уровня ключицы. Потом срабатывал стоп-кран.
Я была еще не готова к серьезным отношениям. И не потому, что не хотела элементарных плотских утех. Нет, очень даже. Да, вот только понимала, что вместе с ними появится ответственность. А я только и успела, что надкусить пирог с прелестями безбашенной свободы.
Эх, если бы можно было взять только утехи. И как с этим вопросом к Самородову подойти? Давай, что ли, по-быстренькому, и по домам?..
Каждый мой день проходил наполнено и со смыслом. Даже, когда видимого смысла в поступках не было на первый взгляд…
Прыжок с парашютом, к примеру. Был ли смысл в этом? Когда я стояла, намертво прицепленная к своему наставнику и взирала в бездну облаков, была уверена, что смысла в этом поступке с гулькин клюв. И вот он шаг, еще один, и я уже лечу. Наполняюсь такой мощной энергией, таким бешенным восторгом. Мое приземление, ощущение земли под ногами. И это тоже восторг, но уже другого плана. Так и хотелось закричать, что теперь я знаю, что такое микрооргазм. Если бы не Михаил, он же наставник, он же инструктор, и он же, как оказалось, мужчина в активном поиске своей второй половины. О чем он не забыл упомянуть, когда расстегивал на мне страховочные ремни.
Ну а я что? Спасибо вам, добрый сэр, за проявленное внимание. Только я птица свободного полета. Ну, почти.
Вечером, проводив Александра и разместившись на диване с бокалом красного, пересматривала галерею. Выбрала удачную фотографию, где мы с наставником уже приземлились, но стояли еще в сцепке, оттого и фото получилось у нас очень дружеское. Я с улыбкой во весь рот и довольный Михаил за моей спиной и руками на ремнях где-то на уровне талии. Моей талии.
Знала ли, что это фотография провокационная? Да. Понимала ли я, что она может вызвать неоднозначные мысли? Конечно. Какая-то частичка меня гаденько потирала ладошками, остальная же часть взывала к благоразумию. Ясно дело, что победила МилаШКа.
Разместила фотографию в блогге и подписала:
И не думать, как приземлиться,
А у птиц свободе учиться,
Оставив, все то, что жаль. (Амега Лететь)
Заново учусь летать…
Спасибо клубу @letauttut за предоставленную возможность испытать эти незабываемые эмоции.
Все, дело сделано. Я приготовилась к тому, что сейчас раздастся звонок на телефон, а может и в дверь. И весь такой ревнивый Самородов ворвется ко мне и снесет всю выстроенную стену из мыслей о свободных полетах.
Нет, этого не произошло. И даже к трем часам ночи, когда уже глаза устали вглядываться в экран телефона, никакой реакции от Самородова не последовало. И весь следующий день простоял полный штиль.
Я несколько раз останавливала себя, дабы не позвонить и не узнать, как у него дела. Как погода, здоровье, да, хоть о курсе доллара поговорить. И так ясно, что погода нелетная — дождь весь день, здоровье у него отменное, а доллар, да и рубль на него.
Вся моя теория о жизни для себя и во имя себя трещала по швам. Настроение было на нуле. Гораздо приятнее было жить для себя, когда рядом был Самородов.
Александр не звонил, не приезжал, и вообще пропал с моего горизонта.
Прошла неделя. Все это время я посвятила тренировкам на пилоне. Подготовке к отчетному концерту, в котором решила принять участие. Это было импульсивное решение, наверное, где-то даже назло Самородову. Не понравилось же ему, что на мое фото другие мужики смотрят.
Оставшуюся неделю отпуска провела продуктивно, если в качестве продуктов можно принять разводы. Разошлись мы с Шольцем тихо и мирно. Делить нам было нечего, несовершеннолетних детей у нас не было, квадратных непосильным трудом нажитых метров тоже не имели. Наш развод был заурядным, бюрократическим процессом. Раз подпись, двас подпись, шлеп-шлеп печать, и все…
— Людмила, — окликнул меня Шольц, когда я, выйдя из кабинета, рванула к выходу. Оглянулась.
— Что?
Вероятно, я гаркнула своим "что" на весь коридор. По моему, даже факс в соседнем кабинете перестал работать. Шольц, похоже, тоже сломался. Так и стоял, смотря на меня. Его немного накренившийся вправо нос придавал ему какое-то жалобное выражение лица.
Так и не дождавшись ответа, я ушла.
Света знала о нашем разводе с отцом. Ее звонок застал меня в парке. Хотелось тишины, свежего воздуха и какого-то жизненного стимула. Надоело быть маятником, меня раскачивало то влево, то вправо. Эмоциональная нестабильность доканывала. Так не далеко и до депрессии докачаться.
— Мам, привет.
Света прибежала, плюхнулась рядом на скамейку, сунула мне в руки стаканчик кофе и букетик цветов.
— Для поддержания боевого духа, — сказала она, пока я осматривала дары. — Как дела?
— Нормально, — ответила я, вздыхая.
— Ага, я и вижу. У нас на работе тоже все нормально, только все одежду под фон стен носят, чтобы слиться с окружающей средой, когда Александр Дмитриевич мимо проходит.
Что-то царапнуло мой слуховой аппарат. Первое — это упоминание о работе. Второе — упоминание небезызвестного лица.
— Какая еще работа?
— Мама, ну ты даешь. Я же тебе рассказывала, что Александр Дмитриевич меня устроил на работу курьером на пол ставки. Зарплата хорошая и график. Учебе не мешает.
Видимо, я вообще выпала в последние две недели из жизни.
— А что с Александром Дмитриевичем там говоришь?…
Света потянулась, пошвыркала кофе из своего стаканчика. Вот уж любительница паузу держать.
— Света!
— Да, что — что. Ходит злой как черт. Вот, говорят, в экстрим ударился. С парашютом прыгал. Видимо, не очень-то ему понравилось. По моему, он еще злее стал.
Каждое слово патокой растекалось по израненным нервам. Видимо, я не очень хороший человек. От новости, что Самородову плохо, мне захотелось танцевать.
Свобода, свобода, перейди на Федота…