— Вы, вы.. — Самородов отщелкнул пряжку, вытягивая черный кожаный ремень из петель, закручивая его кольцами. — Вы мне сердце вчера, вообще-то, погнули.
Разбили! Говорят — разбили. Боже, что за словарный запор…Вероятно, выпитое шампанское на голодный желудок до сих пор творило в моей голове свои грязные дела.
— Были моменты, Людмила Константиновна, когда я вообще сомневался в наличие у вас данного органа, — сказал Самородов, стягивая брюки.
О боже, не было бы сердца, было бы гораздо проще пережить весь этот долгоиграющий стриптиз.
Тем временем, обвинивший меня в бесчувственности мужчина, кхм, в самом пике солнцестояния, складывал брюки по стрелочкам и убирал их в шкаф. Все по порядку, даже в такой момент. Я ненароком перевела взгляд на свой костюм, который хаотично раскидала по квартире во время танца.
В шкаф направились и носки, свернутые кулечком. Самородов расстегнул браслет часов и положил их на полку. А часы то ему чем помешали? Лучше бы трусы снял.
На темных боксерах то я и сфокусировалась, думая, что сейчас и они последуют за остальной одеждой. Ан нет. Самородов решил остаться при них.
Шаг, еще шаг. Айсберг Дмитриевич тихо подплывает ко мне, гипнотизируя потемневшим взглядом. Я отступила от него, потуже завязывая узел на халате. Пытаясь сохранить под ним остатки… чего-то там. Оскудела без тебя бошка — мысленно пропела вдогонку здравому смыслу.
— Айсб, ой, Александр Дмитриевич, я…
Что я?
Я уже забыла, как вести себя в подобных ситуациях. Наверное, было бы глупо, пустись я сейчас убегать от него по квартире с диким визгом. Поэтому решила встать стАтуей и молчать, дожидаясь, что же будет дальше.
— Мила, ты же понимаешь, что я никуда не уйду? — спросил Самородов, обхватив меня руками, оставляя на шее цепочку дразнящих поцелуев.
Ессессено, я понимаю. Куда ты теперь денешься с подводной лодки!
— Да, — вместила я свою емкую мысль в одно слово.
Его рука спустилась под полу халата и поползла вверх, замерла на том месте, где приличные девушки носят белье.
— Сюрприз! — вырвалось у меня. Что поделать, я ж только из ванны. А тут такое началось, что и не до труселей было.
Не спугни мужика, вон он какой впечатлительный оказывается. До следующего раза, боюсь не доживем.
Айсберг Дмитриевич оказался не из пугливых. Издал какой-то рычащий стон, продолжая исследовать меня все дальше, все глубже.
— Там, диван, вон там… — сработал домашний навигатор. Как будто, в однокомнатной квартире можно было не найти данный атрибут мебели. Ага, пройдите прямо два метра. Остановитесь. Вы пришли.
Самородов подхватил меня на руки и понес в указанном направлении. Вот, когда молодец, тогда молодец.
Поставил меня у самого дивана, развязал поясок халата, ткань заскользила по мне, оставляя след из мурашек. А может быть, они появились от изучающего взгляда мужских глаз. Дабы скрыть дрожь, легла на диван, перекатываясь чуть глубже. Самородов, тем временем, избавился от последней одежды.
Во мне боролись две личности: неопытная девица, желающая прикрыть свою наготу от мужских глаз и развратная блудница, взывающая к своему любовнику: "Иди же ко мне, моя прелесть!".
Победила последняя. Я в нетерпении похлопала ладошкой рядом с собой. Улыбнулся. Наконец-то, отвлекся от изучения меня глазами и перешел к действиям. Боже, руки, губы, пальцы — все было задействовано. Я понимала, что он специально растягивает этот момент, желая сделать мне приятнее, но я так долго его ждала, что лишнее промедление было болезненно невыносимым
Что там было про инициативу и инициатора… Пора брать все в свои руки. Что я в общем-то и сделала, подтолкнув Самородова так, чтобы он улегся на спину. А я примостилась сверху.
Теперь точно никуда не денешься!
— Саша. Саш, уже утро. Пора на работу.
Я уже давно была на ногах, успела принять душ, подкрасить сияющие глаза, облачиться в деловой костюм, сварить кофе и выпить две чашки напитка богов. Фонтан энергии бил даже из ушей.
Самородов потянулся, пытаясь приоткрыть сонные глаза.
— Мила, ты что соскочила так рано.
— Рано? Уже половина десятого. А у меня начальник знаешь какой злой.
Самородов улыбнулся.
— И что же делает злой начальник, если ты опаздываешь?
Нудит про регламент — хотела сказать. Но решила не портить момент.
— Нещадно карает.
— Дааа? А подойдите ка, Людмила Константиновна, ко мне.
— Зачем это? — спросила я, подходя ближе к дивану.
— Наказывать буду за опоздание, — сказал Самородов, откидывая с себя одеяло и демонстрируя мне орудие пыток.
Это я только за. Это же на сколько счетчик набежал.
— Простите, я больше так не буду, — сказала тоненьким голосом, присаживаясь на край дивана.
Ой, вру, конечно буду.
Дом-2
На работу в этот день мы так и не попали. Генеральный директор счел нужным наказать меня за опоздание дважды, а после обеденного сна еще и провести устную беседу на момент моего плохого поведения.
Уставшая, счастливая, в коем то веке, удовлетворенная, я лежала на плече Самородова. Он нежно водил пальцем по спине, и было так хорошо.
Хорошо, хорошо, да не очень-то.
— Саш, а почему ты вчера меня бессердечной назвал?
Рука замерла на мгновение, Самородов приоткрыл один глаз и покосился на меня.
— А как по другому, раз я тебя постоянно видел в объятьях разных муд… мужиков. А на следующий день ты хлопала ресницами и виляла передо мной своей красивой попкой. — Самородов шлепнул меня по голому заду. Не больно, а… многообещающе.
— Ой, от кого только слышу. А в ресторане кто по танцполам обжимался…
— Ты. — прозвучал ответ. Ну да, в этом была толика правды. Что тут скажешь.
— Что-то кушать хочся, — потянулась я гибкой кошкой. Бурчание в моем животе отдалось эхом в соседнем.
— В ресторан?
— Не охота. Может на дом закажем?
Если честно, мне вообще не хотелось вставать с дивана. Было на столько хорошо, что одна мысль куда-то ехать вызывала во мне негатив.
— Давай закажем на дом, я не возражаю. Выбирай на свой вкус, — сказал Самородов, вставая с дивана и направляясь в ванную. И кто перед кем еще голым задом маячит, спрашивается. Все таки, есть в мужских ягодицах что-то притягательное, так как мой мозг отключился ровно до того момента, пока Самородов не скрылся за дверью.
Сделала заказ в ресторане грузинской кухни. Мясца нам, да побольше.
Заставила таки себя встать с дивана. Облачилась в рубашку Айсберга Дмитриевича. Конечно, можно было бы одеть что-то и более практичное, а не белую, определенно дорогую вещь, но сейчас хотелось быть ближе к нему. Мой — так можно было охарактеризовать сей поступок.
Успела наспех заправить диван, когда в дверь постучали. Ничего себе, вот это скорость.
Я пошла открывать, ожидая увидеть курьера с бумажными пакетами в руках. Вместо него на пороге стоял Максим.
— Здравствуйте, Людмила Константиновна.
— Здравствуйте, Максим, — ответила я на привествие, параллельно покрываясь румянцем. Мне было неудобно от того, что он застал меня в таком виде. Хоть рубашка и доходила до колен, но было понятно, с чьего плеча я ее сняла.
— Людмила Константиновна, у Александра Дмитриевича дома трубу прорвало…
— О горе мне, горе, — раздалось из ванной. Открылась дверь и в коридор вышел "убитый горем" Самородов, в моем полотенце на бедрах. Мужчины обменялись рукопожатиями. А потом прямо перед моими глазами проплыл чемодан, перекочевав из общего коридора в квартиру.
Это что это? На мою холостяцкую берлогу покушаются средь бела дня. А как же — получше узнать друг друга? Или, по крайней мере, оповестить меня заранее о прорванных трубах? Нет, конечно я была не против такому соседству, но почему ТАК? Здесь, вообще, от меня что-нибудь зависит?