Конечно, Самородов вчера спросил, понимаю ли я, что он не уйдет. Блин, надо было сразу сроки обговаривать.
Я переводила взгляд с одного улыбающегося лица на другое. Мужчины, словно, вели диалог без слов, общаясь исключительно довольными выражениями лиц… Мол, вот как мы хорошо дело обстряпали.
— А что же теперь делать-то? Бедный Александр Дмитриевич. Не на улице же ему оставаться. Может быть, он у вас пока поживет, а, Максим?
Улыбка пропала с лица водителя. Такого развития событий он точно не ожидал. Макс в ужасе взирал на меня и на перспективу соседства с начальством.
— А у него теща приехала, — сказал не растерявшийся Самородов, на что Максим закашлялся и побагровел, як спелый помидор. — Иди, Макс, спасибо.
Стоит ли говорить, что того словно ветром сдуло…
Самородов закрыл за Максимом дверь и спокойно прошел в комнату.
— Дорогие гости, а вам хозяева не надоели? — спросила у "сожителя", как раз распаковывающего свой чемодан. Засмотрелась на идеальный порядок. Либо Самородов самолично укладывал вещи в "тревожный чемоданчик", либо Макс из того же семейства "педант обыкновенный".
— Конечно, нет. Как такие гостеприимные хозяева могут надоесть, — Самородов прошел мимо меня, не забыв при этом поцеловать в недовольно пыхтящий нос, неся в руках, словно знамя, гель для бритья, станок и зубную щетку. Прошлепала следом, ревностно отмеряя взглядом каждый занимаемый сантиметр на полочке у раковины.
— Саш, слушай, а может починили трубы-то? Давай, съездим проверим, а?
— Макс сказал, что недели две минимум ремонт будет идти.
Это когда же он сказал такую информацию? Две недели! А можно, все таки, почасовую систему выбрать, а не суточную?!
— Саша, у тебя же своя собственная строительная компания. Может быть, побыстрее получится? — спросила я, глядя на то, как Самородов развешивает свои белоснежные рубашки в МОЙ шкаф на МОИ вешало.
— А тендер, а заказы? Не могу я пользоваться своим служебным положением. Мила, две недели это при самом лучшем раскладе.
И на все то у него есть ответ. Боже, да он даже тапочки припер. Как там говорят, что тапочки — это самый важный атрибут совместной жизни.
Даааа, делаааа.
Как же я теперь понимаю бедного зайчика из сказки. Была у Милы избушка лубяная, а у Айсберга Дмитриевича — ледяная…
Пошла на кухню. Налью ка я себе, пожалуй, чашку вина.
Через несколько минут раздался стук в дверь. Либо это Макс припер остатки вещей, либо это доставка. Решила не вставать. Пусть "сожитель" сам открывает.
Все таки, это оказалась служба доставки. Самородов водрузил бумажные пакеты на стол, аккуратно разлепляя скобы. Вот, даже это не по моему делает. Я бы просто разорвала, скомкала и отправила в мусорное ведро. Проследила за всей процедурой извлечения еды. Раскладыванию ее по тарелкам.
Самородов, будто и не чувствуя моего напряжения, насвистывал незамысловатую мелодию. Налил и себе вина.
— За долго и счастливо! — произнес он тост.
— Какие потрясающие слова.
Выпила залпом.
Понимаю же, что глупо себя веду. Только вот никак не могу отделаться от мысли, что меня обманули.
— Пойду ка я, пожалуй, тоже ванну приму.
В общем, вышла я через пару часов. Дольше уже не смогла в воде находиться. Самородов лежал на диване, увлеченно смотря в телефон. Любопытство взяло верх надо мной. Подошла ближе и увидела себя танцующую.
Самородов поднял на меня свой взгляд.
— С легким паром.
— Спасибо.
Самородов отложил телефон, притянул меня к себе. Развязал узел на халате.
— Я так соскучился, — прошептал мне. От его хриплого голоса мурашки побежали.
Самородов уложил меня рядом с собой, целуя губы, шею, грудь. Спускаясь ниже и ниже.
— Привет, моя дорогая! Мы с тобой никогда раньше не разговаривали, поэтому я исправляю свою оплошность, — прошептал Самородов, обжигая горячим дыханием. Пусть бы это была галлюцинация, полет моей больной фантазии! — Вчера я в первый раз увидел тебя и начал изучать. Сейчас я смотрю на тебя и понимаю, что ты стала еще прекрасней со вчерашнего дня. Я открываю эту дверь и этот поток.
Я его ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Горячий язык прошелся по мне, заставляя унять прорывающийся смех.
Ладно, так уж и быть, живи!
Совместное проживание с Самородовым оказалось … интересным. Конечно, первые дни я пыталась отвоевать каждый квадратный метр, что было совершенно бесполезно, так как со мной никто борьбу и не вел.
Решила взглянуть на ситуацию под другим углом. И как только эта гениальная мысль посетила мою голову, начала замечать и плюсы. Помимо очевидных — умопомрачительный секс и транспортировка до работы, появились еще: кофеварка с личным barista в лице Самородова, забитый до краев холодильник разными вкусностями и интересный собеседник каждый уютный вечер.
Утренние тет-а теты с вагиной сошли на нет, так как этому виду бесед уделялось достаточное внимание. Я попыталась тоже поговорить с мужским началом, но моего хладнокровия хватило только на «Здрасьте». Смеялась потом до икоты. Лишний раз убедилась, в том, что Самородов еще тот Айсберг Дмитриевич. Надо же, даже в таких ситуациях сохранять спокойное выражение лица!
Две недели, отпущенные мной Самородову, давно истекли. К разговору о том, что пора бы уже и честь знать, мы не возвращались. Моя комнатушка стала каким-то оплотом счастья. И разрушать этот наш маленький мир никому не хотелось.
Я рассказала о наших отношениях Свете. Как оказалось, для нее это не стало сюрпризом. Как и для всей нашей организации. А я наивная, полагала, что отличный конспиратор. Куда уж мне.
Света, в свою очередь, рассказала о любви всей своей жизни. Уж так хвалила она своего ухажера, что я не удержалась и пригласила их вместе посидеть в ресторане.
И вот, в назначенный день, в назначенный час мы с Самородовым отправились в ресторан. Пришли первые. Пока расположились, подоспела и влюбленная парочка. Счастливая Света подруку с краснющим Максимом.
Если бы не пылкие взгляды, бросаемые Светой на воителя Самородова, я бы подумала, что Макс пришел по очень важному делу. Кто бы мог подумать…
— Привет, мама. Добрый вечер, Александр Дмитриевич. Думаю, Максима вам представлять не нужно…
Похоже, и Самородов был удивлен. Они обменялись рукопожатиями, хотя и виделись не так давно. Самородов только для наших вечерних «выгулов» садился за руль, в остальное же время на месте водителя всегда был Максим.
— А что же теща? Уехала? — спросила я, когда все приветствия окончились.
Боже, я и не знала, что можно покраснеть еще сильнее. Ну, разве ни милота… Шкаф под два метра, натруженного гирями телосложения, заливается красным цветом, словно девица на выданье.
— Какая еще теща? — тут же среагировала Света, метая молнии направо и налево. Вот, вся в меня. Нет у нее этого, как мне недавно сказал Саша… покер-фэйса.
— Какая, какая, ну я, наверное.
Пришлось рассказать дочери, каким образом, все таки, Александр Дмитриевич заселился в мою съемную однушку.
— Как романтично, — вздохнула Света. А по зажегшимся у Макса глазам я поняла, что скоро и у него трубу прорвет.
На этом общение с родственниками не закончилось. На следующие выходные Самородов повез меня к своей маме. Конечно, мы были знакомы, но, как будто, в другой жизни.
Ольга Ивановна проживала все в том же доме, где когда-то началась и моя собственная история. Она наотрез отказалась уезжать из квартиры после смерти Дмитрия Александровича — отца Самородова.
Мы подъехали к старенькому многоквартирному дому. Вот она и детская площадка, а вон там и мой балкон, с которого я бросала наполненные водой целлофановые пакеты прямо на голову Самародова.
Эх, были же времена!
На нашей лестничной площадке увидела дверь своей когда-то бездумно проданной квартиры. Конечно, дверь была давно заменена, как и окна. Вместо обычных стекол в деревянных коробках красовались белые стеклопакеты.