На черной круговине, обнесенной невысокой кирпичной стенкой, Антуфий и Ерофей разводили костер. Славику очень хотелось подойти к мужчинам, но он не посмел без приглашения и, медленно обойдя все строения, нехотя воротился в отведенный дом. Постоял на крылечке, глядя на шествующую куда-то шеренгу телефонных столбов с заунывно гудящими проводами. Столбы выныривали из сумеречной дали и, прошагав мимо домов, снова пропадали в серых, на глазах густеющих сумерках. Когда Славик толкнул сенную дверь, вспыхнула лампочка, и тут тишину рассек четкий перестук движка.
Появился разгоряченный Андрей. В темно-синем хлопчатобумажном костюме-спецовке, высоких резиновых сапогах, узкоплечий, узкобедрый, легкий и проворный на ногу, с быстрыми, резкими жестами и веселой громкой скороговоркой, он показался Славику еще моложе.
— Ваше степенство! — воскликнул Андрей от порога. — Парильня, мыльня и хладильня — готовы принять вас в лоно свое. Загляни вон в тот ящик. Ага. Там в целлофановом пакете чистые трусы и майки для высокопоставленных охотников. Выбери по размеру. Потом постираешь и вернешь на место.
Из крохотного ярко освещенного предбанника в баню вела низенькая узенькая дверца, похожая на лаз в нору. Сама банька была махонькой, душной и тесной, с крохотным полком, на котором едва ли можно уместиться двоим, пышущей жаром каменкой и мизерным пятачком перед ней, заставленным шайками и тазами. Зато лампочка в углу под потолком была, как и в предбаннике, никак не меньше трехсот свечей. Славик вдруг увидел: гибкое смуглое тело Андрея, от правой икры до левого плеча, через всю спину, распахано глубокими белыми бороздами. Кое-где борозды зарубцевались неровно, бугристо и оттого казались еще более жуткими.
— Ты чего? — приметив пугливое изумление на лице парня, спросил Андрей. — А-а! Это медведь. Ненароком стакнулись, а разойтись не смогли.
— Медведь? — почему-то шепотом переспросил Славик.
— Обыкновенный, — подтвердил Андрей, окуная веник в ушат с водой. — Здоровый, чертушка. Осенний.
— Как же вы? — не сдержал любопытства Славик.
— Да так вот, — не прерывая занятия, ответил Андрей. — Сломал мне ключицу, четыре ребра. Содрал правое полушарие ну и… пропахал до костей.
Плеснув на каменку, Андрей подержал размокший веник над паром, потряс его, повертел. И, крякнув довольно и сочно, скомандовал:
— Марш на полок!
Пока Славик карабкался на полок, неумело и нетвердо укладывался на нем, Андрей плеснул огромный ковш воды на раскаленную каменку и тут же ахнул огненным веником по распластанной спине парня. Успокаивая и усмиряя, легонько погладил жаркими липкими листьями и снова ахнул со всей силы. И пошел хлестать. Над полком сгустилась такая знойная липкая духота, а обжигающе горячий веник так яростно и больно хлестал и хлестал Славика, что тот завопил, начал было приподыматься, но Андрей прижал его к полку.
Славик крутился, подставляя под шпарящий березовый пук то бока, то живот, то спину. Скоро он разомлел, тело стало почти неощутимым, непокорным и ватным, а перегретая кровь кузнечным молотом бухала в висках. Тут Андрей отшвырнул веник, подхватил полный ушат ледяной воды и, когда Славик стал слезать с полка, опрокинул на него этот ушат.
— Ой! — Славик подпрыгнул, стукнулся макушкой о потолок.
Проворно и легко Андрей скользнул на полок, вальяжно развалился там, расслабился и, покрякивая, постанывая, ухая и урча, стал охаживать себя веничком. Иногда он командовал Славику: «Плесни на каменку», и опять сочные удары распаренного веника, и опять кряхтение и постанывание и довольное бормотание.
В баньке стало нестерпимо душно. Славик уселся на пол, то и дело поливая себя холодной водой, а Андрей все парился и парился. Потом опрокинул на себя ведро студеной воды и нырнул в предбанник.
Одевались не спеша, отпыхиваясь, то и дело присаживаясь на скамью. И Славик снова и снова вглядывался в страшные рубцы и борозды на теле Андрея и, наконец не выдержав, спросил:
— Как же вы с ним?
— С кем? — не понял Андрей, думая о чем-то своем.