— Для начала позвольте предложить вам чашечку кофе, — медово улыбаясь, покусывая и щекоча ее взглядами, предложил Феликс Макарович.
«Напрасно стараешься. Мужик из себя вроде бы ничего, да уж порядком поизношен», — насмешливо подумала Девайкина, а сама сказала:
— Благодарю вас. С удовольствием.
С неожиданной для его грузности ловкостью и легкостью Феликс Макарович сорвался с места, открыл дверку секретера, проворно зарядил кофеварку, включил ее и, подхватив кофейные чашечки, с ловкостью и легкостью заправского официанта метнулся к столику.
— Давайте помогу, — и Девайкина чуть привстала.
— Нет-нет! Вы — гостья. Вот если я удостоюсь чести поменяться с вами ролями, тогда с радостью и благодарностью приму из ваших милых рук даже кубок с ядом… — Поставил чашечки на столик. — Коньяк? Ликер? Сухое вино?..
— Шампанское, — вызывающе ответила она.
— К вашим услугам.
Он на минутку скрылся за маленькой потайной дверкой, ведущей в комнату отдыха, и появился оттуда с бутылкой шампанского. Судя потому, как потели на глазах темные стеклянные бока бутылки, вино было холодным. Феликс Макарович ловко открыл бутылку, стрельнув полиэтиленовой пробкой в потолок, но не выплеснув ни капли, и осторожно стал разливать по фужерам пенящуюся искристую влагу.
— За знакомство!
Шампанское и кофе были выпиты. Девайкина не отказалась и от предложенной сигареты. Помогла убрать в секретер посуду.
И снова они в креслах у журнального столика. Пухлая мясистая рука подогретого шампанским Феликса Макаровича неприметно касается то локтя, то плеча, то руки гостьи. Девайкина делает вид, что не замечает, но когда прилипчивые мягкие пальцы легли вдруг на ее колено, она резко скинула чужую руку и, отрезвляюще гневно сверкнув глазищами, холодно и жестко сказала:
— Боюсь, что деловой разговор нам придется перенести.
— Извините. Ради бога, извините. — Он схватил ее руку, несколько раз прочувствованно поцеловал. — Честное слово, автоматически. Вы такая… такая прекрасная… Вам надо быть актрисой, королевой.
Она сделала движение, чтобы встать. И снова он, целуя ей руку, бормотал извинения и больше уже не пытался задеть гостью ни жестом, ни даже взглядом. Он стал подчеркнуто деловит, сдержан, немногословен. Зато голосом играл во весь его широченный диапазон, жестикулируя при этом широко, выразительно и к месту. А сам думал: «Ах ты, дрянь. Дешевка. Я ж тебя насквозь вижу. Прошла огни и воды. Дал бог красоту, умом не обделил, вот и гарцуешь. Ничего. Посчитаем цыплят попозже…»
— Насколько я понимаю, — с подчеркнутой деловитостью заговорила Девайкина, — вы пригласили меня, чтобы поговорить об акте ревизии, который почему-то еще не подписал ваш подчиненный…
— Совершенно верно. Но прежде позвольте задать вам один вопрос. Вы давно на Севере?
— Сразу после института. Шестой год. В Гудыме скоро год…
— Ясно. Тогда с вами можно говорить начистоту. «Говори, как хочешь. Не девочка-институточка, не разомлею, хоть ты и считаешься королем Гудыма…»
Он снова закурил, предварительно предложив и ей сигарету, но Девайкина на этот раз отказалась. «Не курит. Для рисовки перевела сигарету. Красива, но упряма. Ну да и не таких в свою веру обращали…»
«Поднатужься, Феликс Макарович. Добрая в тебе закваска. И силенки есть. Ничего еще мужик. Только провинциализму многовато. Гудымский божок… Напряги мозги, поупражняйся в краснобайстве. Покажи, каков изнутри, снаружи-то я уже разглядела…»
Так вот думая друг о друге, некоторое время они просидели в молчании, не то собираясь с мыслями, не то решая, в каком ключе и с какой мерой искренности повести этот необычный диалог-поединок, из которого каждый надеялся выйти победителем. Полуприкрыв глаза, Феликс Макарович слегка склонил большую тяжелую голову с огромным лбом. Длинные, черные, витые локоны, отлепясь от прически, сползли с отведенного им места, прильнув к одутловатому лицу. От прилива крови будто глянцем крытое лицо порозовело, стало живым и выразительным, на нем отчетливо проступили вдруг черты незаурядной энергии и воли, и Девайкина выражение этого лица расшифровала так: «Не хотел я на тебя порох тратить, но придется…» Он, видно, и впрямь задумался, потому на какое-то время позволил себе расслабиться, углубиться в себя. Возвращаясь к беседе, резко вскинул голову и столкнулся взглядом с яркими, выжидающими и понимающими глазами женщины.