НАЦИОНАЛИЗМ
Вудро Уайэтт
Как Вы думаете, лорд Рассел, национализм — это плохое или хорошее явление?
Лорд Рассел
Необходимо понимать разницу между культурным и политическим аспектами национализма. С точки зрения культуры, необычайное единообразие современного мира — довольно прискорбная вещь. Если вы приезжаете в дорогой отель, то не найдете ничего, что указывало бы вам на то, какой это континент, или какая часть мира, или что-нибудь еще. Все они в точности похожи друг на друга во всем мире, все это немного скучно, и едва ли стоит предпринимать поездку в качестве богатого путешественника. Если вы хотите увидеть другие страны, вам нужно путешествовать как бедняку, и в этом отношении, я думаю, найдется много хорошего сказать в защиту национализма. В защиту сохранения разнообразия — в литературе, в искусстве, в языке и во всех аспектах культурной жизни. Но когда национализм приходит в политическую жизнь, я думаю, он становится абсолютным злом. Я не думаю, что существует хоть что-то, что может быть сказано в его защиту.
Что бы Вы сказали о целях, основных целях, организации национального государства?
Основные цели — это те, которые само государство называет «защитой», и то, что все другие государства называют «агрессией». Это один и тот же феномен, только каждая сторона дает ему разные названия. Фактически, государство — это прежде всего организация для уничтожения чужаков, это его главная цель. Существуют, конечно, и другие вещи, которые оно делает. Оно дает определенное количество образования, но в курсе этого образования вы усердно стараетесь заставить молодежь думать, что убивать иностранцев — это благородное дело. Взять, например, строки в национальном гимне, которые не так часто исполняются, как во времена моей молодости, где говорится: «Разоблачим их мошеннический обман, сорвем их политические планы и повергнем их». Мы все, бывало, распевали это с большим удовольствием перед каждым иностранцем.
Как «Правь, Британия!»?
Да, и «Правь, Британия!» тоже. Сейчас, с тех пор как Британия прекратила властвовать, мы не можем так же красиво срифмовать: «Управляйте, Соединенные Штаты, Соединенные Штаты, властвуйте», — так как это не будет скандироваться. И таким образом мы все это прекратили.
Вы это имеете в виду, когда говорите о национализме как об опасной вещи?
Я говорю, что он опасен в той его части, в которой он внушает убеждение, что ваша собственная страна великолепна и всегда во всем права, тогда как о других странах,... можно сказать словами мистера Подснапа у Диккенса: «Иностранные нации, мне жаль об этом говорить, поступают так, как они поступают». Я не думаю, что правильно рассматривать иностранные нации таким образом. Тому есть множество курьезных примеров. Я написал книгу, в которой речь шла о национализме и было такое высказывание: «Существует, конечно, одна нация, которая объединяет в себе все высшие добродетели, которые каждая нация приписывает себе. Эта та, к которой принадлежит мой читатель». И я получил письмо от поляка, говорящее: «Я так счастлив, что вы признаете превосходство Польши».
Да, я понимаю. Кате еще примеры возникают в этой связи... я имею в виду, можете ли Вы еще проиллюстрировать это?
Да. На совещании Объединенных наций присутствовала очаровательная юная леди, очень увлеченная ездой на велосипеде. Она приехала из Эквадора и однажды, потеряв управление, на велосипеде скатилась вниз с очень крутого холма и чуть не убилась. И мой друг, Гилберт Мюррей, спросил ее: «Вы не испугались, когда летели с этого холма?» И она ответила: «О, нет. Я сказала сама себе: помни, что ты — эквадорка!»
Но это, конечно, можно отнести к любому.
Да. Я иногда рассказывал эту историю, и все смеялись. И я говорил: «Да, но знаете, если бы я упомянул некую другую страну, никто бы не смеялся».
Да. Почему люди хотят быть разделенными на национальные государства?
Это объясняется нашей эмоциональной организацией. Мы подвержены в равной степени и любви и ненависти, и любим проявлять и то и другое. Мы любим наших соотечественников и ненавидим иностранцев. Конечно, мы любим наших соотечественников только тогда, когда думаем об иностранцах. Когда мы об иностранцах забываем, то уже не любим так сильно соотечественников.
Но что же тогда делать со всем этим? Вы говорите, что определенная степень национализма приемлема и правильна. Но как Вы собираетесь определить, что национализм не зашел слишком далеко?
Я не думаю, что это возможно; вы никогда не сможете быть уверены в таких вещах. Но вы можете заявить, и мир должен заявить о том, что если человечество хочет выжить, то армии, военно-морские и воздушные силы должны быть не национальными, а интернациональными. Тогда не будет иметь большого значения, думаете ли вы плохо о какой-нибудь другой стране, учитывая, что вы не сможете уничтожить ее.