Таким образом, как полагает Хантингтон, в обозримой исторической перспективе не стоит надеяться на реализацию «общечеловеческих ценностей», бытие которых само по себе является большим вопросом. Точнее, эти ценности являются ценностями лишь западной или североатлантической цивилизации, навязывать которые народам, принадлежащим к другим цивилизациям, попросту бессмысленно. Не следует ждать и установления «вечного мира». Наоборот, ждать следует как обострения застарелых конфликтов, так и вспышек новых споров и столкновений в зонах соприкосновения цивилизаций. «В ближайшем будущем наибольшую угрозу перерастания в крупномасштабные войны будут нести в себе те локальные конфликты, которые, подобно конфликтам в Боснии и на Кавказе, завязались вдоль линий разлома между цивилизациями. Следующая мировая война, если она разразиться, будет войной между цивилизациями»[406].
Как, однако, подобная перспектива цивилизационных конфликтов соотносится с интересующим нас феноменом новейшего национализма?
В своей концепции Хантингтон, разумеется, не обходит вниманием роль этнического фактора в современной политике. О росте субъективного значения этнической принадлежности после краха универсалистских идеологий он пишет так: «Определяя собственную идентичность в этнических или религиозных терминах, люди склонны рассматривать отношения между собой и людьми другой этнической принадлежности и конфессии как отношения “мы” и “они”. Конец идеологизированных государств в Восточной Европе и на территории бывшего СССР позволил выдвинуться на передний план традиционным формам этнической идентичности и противоречий. Различия в культуре и религии порождают разногласия по широкому кругу политических вопросов, будь то права человека или эмиграция, коммерция или экология. Географическая близость стимулирует взаимные территориальные претензии от Боснии до Минданао»[407].
Из сказанного следует, что этническая общность представляет собой сущность, стоящую в культурной иерархии на одну ступеньку ниже цивилизации. Например, и татары, и казахи, и узбеки, и арабы, и уйгуры входят в единую исламскую цивилизацию.
По мысли Хантингтона, растущая в наши дни внутрицивилизационная сплоченность снижает и как бы «снимает» накал противоречий между этносами, принадлежащими к одной цивилизации. В то же время, однако, именно межцивилизационное размежевание обостряет борьбу между этносами, принадлежащими к разным цивилизациям.
Последнее и происходило в ходе недавних конфликтов на Балканах или Кавказе. Именно принадлежность к разным цивилизациям обусловила те крайне жестокие формы, в которых в 1990-х гг. протекала взаимная борьба между православными сербами, католиками-хорватами, мусульманами-босняками и мусульманами-албанцами или между христианами-армянами и мусульманами-азербайджанцами.
Таким образом, в рамках концепции Хантингтона, межэтнические и межнациональные конфликты утрачивают свой автономный характер и как бы «модулируются», т.е. либо ослабляются, либо усиливаются более общим конфликтом цивилизаций.
Подчеркивая многоуровневость «столкновения цивилизаций» и обозначая соответствующие сферы борьбы, Хантингтон писал следующее: «Конфликт цивилизаций разворачивается на двух уровнях. На микроуровне (этнические. —Авт.) группы, обитающие вдоль линий разлома между цивилизациями, ведут борьбу, зачастую кровопролитную, за земли и власть друг над другом. На макроуровне страны (или нации. —Авт.), относящиеся к разным цивилизациям, соперничают из-за влияния в военной и экономической сфере, борются за контроль над международными организациями и третьими странами, стараясь утвердить собственные политические и религиозные ценности»[408].
Наиболее взрывоопасной линией раздела между цивилизациями, по Хантингтону, является граница между исламской и христианскими цивилизациями. «На северных рубежах исламского региона конфликт разворачивается главным образом между православным населением и мусульманским. Здесь следует упомянуть резню в Боснии и Сараево, незатухающую борьбу между сербами и албанцами, натянутые отношения между болгарами и турецким меньшинством в Болгарии, кровопролитные столкновения между осетинами и ингушами, армянами и азербайджанцами, конфликты между русскими и мусульманами в Средней Азии, размещение российских войск в Средней Азии и на Кавказе с целью защитить интересы России. Религия подогревает возрождающуюся этническую самоидентификацию, и все это усиливает опасения русских насчет безопасности их южных границ»[409].