Другими словами, сложность достижения компромисса в этнических конфликтах отнюдь не обязательно объясняется тем психологическим фактом, что индивиды и группы придают огромное значение вопросам идентичности и потому не склонны идти здесь ни на какие компромиссы.
Если минимум того, что требует одна сторона, превосходит тот максимум уступок, на которые готова пойти другая, компромисс невозможен по определению. Положение еще сложнее, если одна из сторон полагает, что уступки, на которые она пойдет по отношению к другой, будут использованы той в качестве более удобной отправной точки для выдвижения новых требований и получения новых уступок в будущем.
Убежденность (и зачастую небезосновательная) в справедливости такого рода подозрений придает некое подобие легитимности категорическому отказу от каких-либо компромиссов.
Национализм как источник сплоченности. Национализм и этнополитика могут быть запущены в действие вследствие рационального предположения элит о том, что они способны сыграть роль морального и политического средства преодоления наиболее тяжелых и крайне неравномерно распределяемых сложностей, связанных с процессом рыночной трансформации экономики.
«Ощущение исконных, почти семейных уз, дух жертвенности и сплоченности, которые могут быть индуцированы путем апелляции к общей судьбе нации или этнической группы, в состоянии стимулировать столь необходимые в переходном процессе способность терпеть лишения (в частности, идти на ограничение заработной платы), взаимопомощь и терпеливость»[453].
Поскольку социалистический вариант «государства всеобщего благосостояния» был разрушен, а какой-либо замены ему в большинстве стран Восточной Европы и бывшего СССР пока не создано, апелляция к этнической солидарности может оказаться действенным средством, позволяющим склонить относительно благополучную часть общества поделиться своими ресурсами с теми, кто оказался в нужде.
При этом следует отметить, что «и в западных странах наблюдается поразительная корреляция между степенью поддержки политики социальных расходов и их уровнем, с одной стороны, и степенью этнической гомогенности соответствующих обществ, с другой (как, в частности, показывает сравнение Швеции и Соединенных Штатов)»[454].
Иначе говоря, тезис о «национализме как источнике сплоченности», помогающей преодолеть резкую социально-экономическую дифференциацию (возникающую в результате ускоренных рыночных реформ), также имеет под собой определенные прагматические основания.
С точки зрения Клауса Оффе, приведенные десять взаимосвязанных тезисов складываются на практике в ту или иную ситуативную комбинацию и образуют «рациональный» или «неаутентичный» фундамент этнополитики.
Как же следует оценивать негативные последствия, которые практически неизбежно возникают в ходе осуществления этнополитики? Разумеется, с точки зрения этнических элит, практикующих ту или иную форму этнополитики, эти издержки оправданны. Однако с гуманистической позиции они по большей части деструктивны, нежелательны и крайне опасны.
Поэтому, помимо системного рассмотрения причин возникновения этнополитики немецкий социолог предложил ряд «лекарств, способных излечить данную болезнь и предотвратить ее дальнейшее распространение».
Клаус Оффе выделяет два основных класса подобных «лекарственных» средств или подходов к предотвращению этнополитики: институциональные и эволюционные.
Институциональный, или «классический», подход к преодолению этнополитики состоит в том, чтобы с помощью правовых и конституционных методов, сознательно используемых стратегическими акторами, добиться восстановления в посткоммунистических обществах достаточного уровня интеграции, согласия и умиротворения (которые в период, предшествовавший радикальным реформам, в значительной степени обеспечивались репрессиями и военной силой).
Поскольку рациональные акторы как на элитарном, так и на массовом уровне посткоммунистической политики сходятся в ориентации на стратегию этнизации, проблема выбора институциональных средств лечения «болезни» этнополитики должна решаться в два этапа: во-первых, следует найти процедуру, использование которой побудит задействованные силы принять нормы и принципы, открывающие путь к разрешению этнического конфликта; во-вторых, должны быть определены соответствующие нормы, принципы и правила.